Как избежать кесарева сечения? Как выжить в женской консультации. Ирина Волынец

Опыт по взаимодействию с медицинскими учреждениями во время беременности.

Медицинская система имеет иные цели, нежели будущая мама. Это надо понимать, когда вы встаете на учёт в женскую консультацию.


Как избежать кесарева сечения? Часть из рассказа Ирины Волынец "Как выжить в женской консультации" (см. ниже).

Сейчас многие рожают через кесарево сечение, что вредно как для мамы, так и для ребёнка. Однако, приняв некоторые меры, кесарева сечения можно избежать. 

Беременность, роды, воспитание детей - основное предназначение женщины. Однако система образования уделяет очень мало внимания этим необходимым знаниям. 

Как выжить в женской консультации

Собеседники: 

Ирина Волынец - четырежды мама, http://ivolin.ru

Артём Войтенков - Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv

Артём Войтенков: Мы прошлый раз с тобой говорили о подготовке к беременности. А сейчас давай поговорим о том, что делать, когда вы уже узнали, что есть беременность. Что оно свершилось. Какие следующие шаги предпринимать?

Ирина Волынец: Прежде всего, нужно друг друга поздравить. Нужно поблагодарить небеса. Потому что, по статистике сегодня количество бесплодных пар возрастает, и забеременеть очень сложно естественным путём. Особенно людям, которые живут в больших городах: экология, питание, вся эта генно-модифицированная продукция, стрессы, и прочие факторы, откладывание детей на более поздний срок

Артём Войтенков: Да, вот заработаем, квартиру купим, потом детей заведём.

Ирина Волынец: Да. И уже в возрасте, в котором наши предки становились бабушками и дедушками. Если физиологически можно стать мамой в шестнадцать лет, то, соответственно, бабушкой в тридцать два, а прабабушкой в сорок восемь. У нас многие становятся мамами за сорок. И, к сожалению, печальная тенденция, неприятная, западная, тоже у нас приживается. Конечно, слава Богу, что наши люди понимают, я вижу это по своим знакомым, что всё-таки сорок лет для первого ребёнка, это поздновато. 

Когда вы узнали о том, что вы станете родителями, конечно, в первую очередь нужно поздравить друг друга и понять, что забеременеть, это мало. Очень важно эту беременность правильно сохранить, правильно выносить ребёнка. И речь идёт не только о физиологической составляющей, речь идёт ещё и о духовной составляющей. То есть, насколько мама может положиться на эти все законы природы, насколько довериться этой природе, настолько правильно этот ребёнок будет созревать, настолько правильно он будет расти. Я в это верю. 

Я, например, верю в то, что токсикоз, есть одна такая теория интересная, токсикоз возникает у женщины в том случае, когда она подсознательно этого ребёнка не желает, либо она к нему не готова. Дело даже не в том, что она не любит отца ребёнка, или какие-то у них бытовые проблемы, материальные. Очень часто в подсознании укореняется мысль, что рождается ребёнок, и всё, жизнь закончилась.

Артём Войтенков: Я для себя не могу жить, я буду жить для другого.

Ирина Волынец: Да, я перестаю себе принадлежать, всё теперь у меня такое, как ярмо – мать, и до конца жизни я должна буду эту лямку тянуть. У меня я не могу сказать, что был такой комплекс, но когда я была подростком, если я узнавала, что у кого-то уже есть ребёнок, то для меня эта женщина становилась какой-то мученицей. То есть, мне действительно так казалось, что конец такой свободной жизни для себя. Самое интересное, что в действительности происходит прямо противоположное, когда ты становишься мамой и ты начинаешь понимать, что вот как раз жизнь, которая была до этого, она была не то что неполноценной, я не хочу никого обидеть, но она была не полной. Вот, наверное, такое правильное понятие - это жизнь не полная была. И поэтому, токсикоз, это как раз от того, что внутренне женщина пока ещё не готова принять эту новость, не готова принять этого ребёнка. И почему токсикоз, как правило, первое время, максимум три месяца, за исключением тяжёлых случаев, потому что, этого времени достаточно, для того, чтобы подсознание смогло смириться с реальностью, и можно было с самой собой в глубине договориться. Конечно, это происходит, ещё раз подчёркиваю, не осознанно. 

И, слава Богу, у меня никогда не было токсикоза, наверное, потому, что как раз подтверждает эту теорию. Я не сразу смогла иметь детей. И был период, когда я ходила по врачам, обследовалась, это продолжалось несколько лет. И вообще очень незавидная, кстати ситуация. Наверное, я настолько выстрадала, настолько внутренне была готова, так хотела, чтобы у меня были дети. Вот ни одного дня вообще даже меня ни разу не тошнило, у меня никогда не кружилась голова. 

У врачей какое-то такое общепринятое мнение, что токсикоз – это диагноз, это такое роковое стечение обстоятельств и если он есть, то нужно принять это и стойко вынести. На самом деле, оказывается, токсикоз надо лечить. Потому что, это не только неприятное явление. Некоторые женщины вообще просто не могут питаться. Они вынуждены под капельницей несколько месяцев провести. Это не только неприятно для женщины, это крайне опасно для ребёнка и для беременности. Есть специальные препараты. Я не могу сказать, как они называются, потому что, у меня не было такой проблемы, но как-то компенсируется это состояние вплоть до того, что его можно полностью ликвидировать. Вот почему-то даже не все врачи, насколько я поняла, об этом знают.

Артём Войтенков: А вот скажи, ты во время беременности мясо ела?

Ирина Волынец: Я всё ела.

Артём Войтенков: По поводу токсикоза есть тоже наблюдение уже моё и даже не моё, что токсикоз возникает у людей, которые употребляют больше мясного.

Ирина Волынец: Правда?

Артём Войтенков: Например, у меня жена, она не ела ни в первую, ни во вторую беременность мясо вообще не ела, рыбу очень редко, токсикоза не было вообще никакого. А в то же время, я знаю, люди из наших родственников, они нормальные мясоедящие люди, вот там был токсикоз, причём, хороший токсикоз. 

Ирина Волынец: Может быть, дело даже не в мясе, а в белковой пище?

Артём Войтенков: Может быть, может быть.

Ирина Волынец: Потому что, вообще-то переваривать белковую пищу: рыбу, мясо, яйца - намного сложнее организму, чем растительную пищу. Но без белка женщине невозможно выносить ребёнка.

Артём Войтенков: Это просто моё наблюдение такое, и не только моё. Поэтому, если у женщины токсикоз, то может быть уменьшить количество мяса, в том числе. Ты с одной стороны про духовную сказала составляющую, над этим подумать. И над питанием тоже подумать.

Ирина Волынец: Да, это очень важно, о чём ты говоришь. Я уверена, что если обратиться к нормальному врачу, и сказать, что у меня токсикоз, он не только препараты назначит, но также поможет скорректировать диету. 

Артём Войтенков: Конечно, врачи бывают разные, но в большей степени они назначают препараты, нежели скажут: "Давайте-ка посмотрим, что вы там ели".

Ирина Волынец: Я конечно, против препаратов, но если женщину постоянно рвёт, и она истощена. Обычно, у кого токсикоз, эти люди знают, от чего у них токсикоз. Потому что, если они чувствуют запах этой еды, то именно от этого и тошнит. И если выбирать из двух зол, какие-то попить препараты, либо вообще быть в ужасном, плачевном состоянии, наверное, может быть отдать предпочтение лечению медицинскому, медикаментозному. Причём, я знаю о том, что многие женщины сознательно отказываются иметь второго и третьего ребёнка, потому что, они настолько тяжело переживают это состояние. Представьте, что вы отравились, и вам очень плохо, и это состояние длится не один час, когда вас вырвало, стало легче, и тогда вы перекрестились и пошли дальше. А когда состояние длится месяцами, это огромный психологический стресс. Я вот даже представить не могу, насколько это ужасно. И когда они говорят о том, что я не родила больше детей, потому что мне было так плохо, что я лучше бы кого-то усыновила из детского дома, то трудно осуждать на самом деле. Наверное, имеет место быть.

Артём Войтенков: А потом я ещё знаю случай, когда например, в первую беременность был токсикоз, во вторую вообще не было. Или, наоборот, в первую вообще не было, а во вторую по-страшному. То есть, всё по-разному. Ну, хорошо, ладно, с токсикозом разобрались.

Ирина Волынец: То, что он лечится и это не смертельно.

Артём Войтенков: Так. Что дальше?

Ирина Волынец: Мы узнали о том, что мы находимся в таком интересном приятном положении, должны, наверное, встать на учёт в женскую консультацию. Для чего это делается? Во-первых, одно из пособий, которое мы получаем по беременности, идёт заранее постановка в женской консультации. То есть, это нужно сделать именно на раннем сроке.

Во-первых, врач с помощью УЗИ может подтвердить беременность. Потому что, первый наш тест, это тест на беременность, который мы покупаем в аптеке, после того, что появились какие-то подозрения, что может появиться ребёнок.

Что ещё врач может сделать? Врач может назначить курс каких-то препаратов, витаминов и так далее, измерить давление, измерить вес. Очень важно знать, какое было давление, какой был вес, и другие параметры в начале беременности: окружность живота и так далее. Потому что, это позволяет в дальнейшем судить о том, насколько правильно, насколько своевременно эта беременность развивается. Потому что, есть помимо прочих патологий, мы не будем очень сильно затрагивать, есть такое понятие, как замершая беременность. Когда женщина ходит, она думает, что всё у неё в порядке, а на каком-то этапе плод перестал развиваться. Но есть ещё и отрицательные моменты в том, что мы встаём на учёт в женской консультации.

Артём Войтенков: А скажи, ты со всеми детьми, как только узнавала, что беременна, тут же вставала на учёт?

Ирина Волынец: Нет, не сразу. Я с первым ребёнком сразу встала на учёт. Вернее, я там с учёта и забеременела, потому что, я состояла в центре планирования семьи и репродукции, и поэтому я там была под особым надзором. С последующими детьми я уже бегом не бежала в консультацию, потому что уже появляется какая-то уверенность в себе, уже нет такого страха, что что-то произойдёт не так, как ты хочешь. Как-то вот я живу с пониманием того, что я нахожусь под защитой вселенной. Мы все находимся под защитой вселенной и если не ждать ничего плохого, то это плохое, по крайней мере, своими мыслями можно не притянуть. 

Поэтому я не могу сказать о том, что я шла перед родами только в консультацию. Но в возрасте восемь-двенадцать недель, к сроку, когда нужно уже делать первое УЗИ, я конечно уже старалась встать. Может быть это моя самонадеянность, потому что, если кому-то что-то помогло, или было безопасно, это совершенно не значит, что этот способ подходит кому-то другому.

Артём Войтенков: Это да.

Ирина Волынец: Я очень много читала и думала о том, что это всё какая-то такая пропаганда, что это страшилки. Сейчас я расскажу о чём. А потом я стала общаться с женщинами, оказывается так и есть.Оказывается, очень многих отговаривают рожать. То есть, это вообще уму непостижимо.

Артём Войтенков: Кто отговаривает?

Ирина Волынец: Врачи. Женщины приходят вставать на учёт. Если у неё есть первый ребёнок, особенно у неё уже есть двое детей. Врач, я считаю, что это его святая обязанность, провести эту беременность, способствовать тому, чтобы родился здоровый ребёнок. Врач начинает её искушать, отговаривая от этой беременности, говоря: "Зачем вам это надо, у вас уже есть дети (ребёнок)" Дальше говорят: "Как вы не боитесь. Да у вас не идеальное здоровье".

Артём Войтенков: Это уже конёк. Ни у кого не идеальное здоровье.

Ирина Волынец: Да. "Вам лучше пролечить ваш пиелонефрит, а только после этого только вставать" То есть, находятся тысячи причин, а уж если, тем более, женщина является матерью-одиночкой, не замужем, ей говорят: "Ты с ума, что ли сошла? Ты хочешь оставить этого ребёнка в роддоме? Смысл, девять месяцев мучиться?" И так далее. Начинают рассказывать всякие неприятные вещи. 

И даже та женщина, которая уверена, что она хочет ребёнка, она уже начинает сомневаться. А вот как раз в особой зоне риска находятся те, кто сомневается. То есть, ну так вот получилось. Конечно, таким вот нравоучения, они способствуют тому, что женщина слёзно благодарит доктора за то, что он её наставил на путь истинный.

Артём Войтенков: Спас, можно сказать.

Ирина Волынец: Да. И идёт прямиком на аборт. С возмущением рассказывали об этом в Уфе, кстати, отец семерых детей, когда его жена ждала, не знаю какого по счёту, ребёнка. И ей сказали: "Куда вам столько? Вы что, их солить собираетесь?" И он приходил даже, разбирался, чуть не убил этих врачей. То есть, когда эти истории узнаёшь от реальных людей, то начинаешь понимать, в чём суть вот этих кабинетов планирования семьи и репродукции.

Артём Войтенков: На самом деле сокращение семьи. 

Ирина Волынец: Да. И одно дело это были советские времена, когда они выполняли свою прямую функцию, и нынешнее время, когда они, скорее всего, выполняют программу не наших друзей, скажем так, точно.

Артём Войтенков: Ну, коль мы проиграли войну, то теперь мы сокращаем население вслед за Европой. Что и делают.

Ирина Волынец: Да, и они этому всячески способствуют, говоря о том, что такие-то противозачаточные великолепные, о которых мы уже говорили. Когда они говорят о том, что дети все рождаются больные, да сейчас уже одни уроды, да зачем вам это нужно. Если женщине уже ближе к сорока, то они считают своим долгом её отговорить. 

То же самое касается кабинетов грудного вскармливания. Если ещё десять лет назад там работали либо волонтёры, либо настоящие специалисты, которые помогали женщине наладить натуральное грудное вскармливание, естественное, то теперь первым делом они прописывают смесь. И внушают женщине, что если у неё есть возможность купить более дорогую смесь, то она просто находится в каком-то таком привилегированном положении, и не говорят ей о том, что в основе этой смеси находятся те же самые искусственные добавки. В лучшем случае, это сделано на основе коровьего молока. Чем отличается телёнок от ребёнка, да?

Артём Войтенков: С добавлением большого количества химии непонятной.

Ирина Волынец: Конечно. Все эти врачи проходят обучение в этих концернах транснациональных, которые занимаются производством этих смесей. То есть, вообще, на самом деле, все звенья одной цепи. Так же я была просто поражена, когда узнала о том, что ведущий мировой производитель генно-модифицированных семян, мы уже с мая этого года будем сеять эти генно-модифицированные семена, которые защищены от воспроизведения. То есть, эти семена повторно посадить нельзя, то есть, их плоды. Они не взойдут. То есть, мало того, что мы подсаживаемся на эту зависимость, как на наркотик, получается, материальную, потому что, под эти семена мы вынуждены покупать удобрения у них, и так далее, мы ещё и просто в пищевую зависимость попадаем, то есть, это прямое рабство. И очень легко управлять такой страной, которая зависит от тебя просто тем, что люди кушают. 

Вот эта компания крупнейшая, которая производит эти семена, вывела их, разработала, в своё время была производителем и разработчиком Оранжа. Оранж – это страшное вещество, которое использовали американцы во Вьетнамской войне. Поливали джунгли для того, чтобы партизан им было легче найти, и этот Оранж выжигал на корню деревья, кустарники, то есть, сжигал всю листву, и до сих пор, несмотря на то, что столько лет прошло после Вьетнамской войны, до сих пор в третьем поколении, в четвёртом поколении, рождаются уроды. Я была, я это видела, это просто страшно смотреть. 

То есть, подход такой, что используется то, что выгодно. То, что на сегодняшний момент. О какой этике, о какой морали мы можем говорить, когда примерно из того же самого кармана учат как правильно кормить ребёнка грудью и учат наших женщин, как объяснить своим близким, почему ты не родила ребёнка, почему ты пошла и сделала аборт. Всё очень связано. Мы должны это понимать. Кому вот это нужно, чтобы нас не было? Очень даже.

Артём Войтенков: Справедливости ради, я хочу сказать, что не все врачи такие в женской консультации, есть люди разные.

Ирина Волынец: Да. Мне попались хорошие врачи.

Артём Войтенков: Что меня, например, очень не порадовало. Когда мы первого ребёнка рожали, это был 2001 год, там ещё развал, разруха, нам было удобно тогда, мы жили в военном городке, жена ходила в госпиталь в военной части. То есть, просто из дома вышел, дошёл туда, тебя там посмотрели, никуда ехать не надо, всё замечательно. Свои врачи же, знакомые, там все друг друга знают, всё нормально, всё спокойно, хорошо. А второй раз, когда мы рожали уже недавно, получалось, что женская консультация переехала в районный центр. Нам нужно было в этот районный центр постоянно ездить. Причём, это хорошо, что у нас есть машина, и у меня есть время. Потому что у меня достаточно свободный график работы, я могу в будний день, в рабочее время, её свозить. 

Ирина Волынец: Спокойно, без очереди.

Артём Войтенков: Как без очереди? Сейчас мы дойдём до очереди. У меня есть время, я могу свозить в будний день, потому что, в выходные, естественно, женская консультация не работает. То есть, получается, нужно ехать туда, там ещё стоять в очереди, причём, несмотря на то, что там они заранее записывают по телефону. Ты берёшь при посещении записываешься на следующее посещение. Всё равно ты сидишь там, по крайней мере, час. Час – это нормально, это замечательно, потому что, некоторые люди там сидят и по три, и по четыре часа в очереди. Причём там видно, что работники стараются, чтобы не сидели, но всё равно не получается. Всё равно там люди сидят. И мы в эту женскую консультацию ездили. Мне, честно говоря, надоело - два-три раза в месяц.

Ирина Волынец: Это так и положено.

Артём Войтенков: Нет, знаешь, это хорошо, когда ты живёшь рядом, ты вышел из дома, прогулялся до консультации. И там ты сел, ну ладно, час посидел, книжку почитал. А когда тебе нужно ехать за двадцать километров в эту женскую консультацию. Это ещё хорошо, что я могу возить. А у кого нет такой возможности? Нет машины, или есть машина, но муж на работе в это время, ну что делать-то? Или ездишь на автобусе, пропахшем соляркой, в толпе мужиков, с животом. Ну, это, в общем, очень неудобно. Причём, ещё что неудобно: тебя из этой женской консультации посылают в другие больницы.

Ирина Волынец: К кардиологу, биохимия крови и так далее.

Артём Войтенков: Да. А это всё находится в разных частях города. То есть, ты, мало того, что туда приехал, там постоял. Тебе ещё дали кучу направлений: туда съездить, туда съездить, а это всё в разных концах города находится. Потом беременная мама уже с животом, вот ей делать больше нечего, как бегать по этим всем. Там просто беготня.

Ирина Волынец: А если у неё ещё есть дети, или хотя бы один ребёнок?

Артём Войтенков: Да. То есть, это получается, большая часть твоего времени, когда ты, как мама, должна смотреть на приятное, или дома сидеть, вязать, шить, ещё чем-то заниматься, ты бегаешь, высунув язык по этим больницам, стоишь там в очередях. В каждой больнице очередь большая. То с одной стороны получается, как бы забота о здоровье, а с другой стороны, если это всё не рядом, это выливается в очень большой напряг, который, на мой взгляд, беременной маме совершенно не полезен. 

Ирина Волынец: Да. Открою страшную тайну. Я не проходила кардиолога, всех этих специалистов, мне не нужно было ехать в какой-то районный центр, но я себя чувствовала прекрасно. То есть, здесь на самом деле, есть такое хорошее выражение, если им руководствоваться, то можно облегчить себе жизнь: чувство меры – дар богов. Для чего и для кого это надо? 

Если у женщины есть желание пройти всех этих врачей, и воспользоваться возможностью бесплатно получить эту помощь, эту диагностику. Может быть кому-то так нравится таскаться, удовольствие доставляет, или, им например спокойнее, пусть два часа трястись в транспорте, но пройти этого специалиста, для того чтобы лечащий, ведущий врач был доволен. Мне, например, не хотелось бы, несмотря на то, что у меня всегда были хорошие отношения с врачами, которые меня вели, мне никогда не хотелось выслужиться перед ними. И я не ставила их удобства, которые связывала с удобствами ведения документации, у них есть отчёты, где они обязаны поставить отметку, что сдали такой анализ, сдали такой вот такой. Для меня было важнее моё самоощущение: мои потребности, мои необходимости. 

И когда я не приносила заветную справочку, врач меня спрашивала: "Почему вы не пошли к кардиологу?" 

Я говорю: "Я не хочу идти к кардиологу" 

Это что обозначает? Что меня в роддом не возьмут, или меня снимут с учёта? Нет ни одной причины, по которой женщину беременную снимут с учёта. Я всегда говорила о том, что я хочу максимально вашу жизнь облегчить, и чтобы не подвести вас под монастырь, давайте я подпишу вам любую расписку, что вы меня туда посылали, и что я отказалась. И все риски и неприятности, которые случатся, я всё это беру на себя, в добром здравии, в твёрдой памяти, и крепком уме. И всё. И когда ты по-человечески, начинаешь так объяснять, то отношения с врачами не портятся. Конечно, если есть какие-то проблемы, болит сердце, ещё что-то, то нужно значит выбирать, что для тебя важнее.

Артём Войтенков: Если что-то болит, тогда другое дело.

Ирина Волынец: Да. Многие обходят этих врачей, даже не задумываясь о том, что они могут туда не ходить. То есть, мы же не в рабстве. То есть, обслуживает нас медицина, поэтому, это и называется медобслуживание. То есть, мы платим налоги для того, чтобы медицина работала для нас. Она работает на нас, но никак не наоборот. Не мы работаем на врачей. 

Мы работаем на врачей в том случае, если мы встаём на учёт в платную консультацию. Вот тогда мы меняемся местами. В этой трясине начинаем увязать. Я не имею ничего против платных клиник, но, как-то так получилось, что может быть, мне всегда везло, я не знаю. Может мой пример не является каким-то таким показательным. Я никогда не состояла на платном учёте. Как-то всегда получалось, что попадались хорошие врачи в бесплатных. Мы никогда не платили за роды, забегая вперёд, скажу. Ни с кем не договаривались. Никогда не было такого, чтобы врач мне сказал: "Да что вы, у вас уже трое детей, да какой вам ребёнок". То есть, всегда были такие хорошие человеческие отношения. 

Я знаю о том, что происходит в платных клиниках, когда люди встают на учёт к платному специалисту. Во-первых, там есть определённый пакет услуг, который предоставляется за определённую цену. Я понимаю, в общем-то, владельцев платных клиник. Если ты знаешь, что пришёл человек с деньгами, который с этими деньгами легко расстаётся, почему бы ему ещё не назначить парочку-тройку, а то и десяток дополнительных обследований?

Артём Войтенков: Это известная вещь. Основная задача платных клиник, это заработать деньги, а не сделать вас здоровым. Это вторая цель, или третья. Но первая – это заработать деньги.

Ирина Волынец: Конечно. Если при этом вы ещё и здоровы, то они теряют клиента. На самом деле вы можете привести по рекомендации ещё кучу таких, но не так-то просто таких ещё и найти. Такой яркий пример. У нас есть один знакомый, ему сорок лет. Он прекрасно себя чувствовал, занимался спортом, вёл обычную жизнь. У него семья, дети уже подросшие, и вдруг он попал в лапы, то ли по какой-то акции, вручили ему сертификат, но он почти случайно оказался в этой платной клинике. У него есть деньги, процветающий бизнес. В итоге этот человек уже три года лечится, постоянно у него одно заканчивается, другое находят. Мало этого. Ему запретили заниматься спортом. А он в волейбольной команде вместе с моим родственником играл, ну, такой любительской. Когда я узнала, что Олег перестал ходить на тренировки, потому что ему запретили врачи, мне стало с одной стороны жалко, но с другой стороны, конечно очень смешно, что получается, горе от ума, а тут горе от твоих же денег. И он слушает, открыв рот, этих врачей. Может быть, ему мало внимания уделяли в детстве, что он так благодарен, но вот он все эти наставления выполняет чётко. То есть, опять-таки, чувство меры – дар богов. Каждому своё.

Артём Войтенков: Возвращаясь к поликлиникам и женской консультации. Насколько я наблюдал, большинство людей не знают, что они могут назначение врача не выполнять. То есть, они считают, что если вам сказали сходить туда, туда, туда, то это надо обязательно делать, как в армии, это приказ. Они не понимают, что сейчас ещё законодательно рекомендации врача не являются тебе целеуказанием и приказом, законом. Поэтому, на самом деле, как ты и делала, можно часть не выполнять. Мы тоже так сделали. У нас было во вторую беременность. В первую мы конечно меньше делали, там вообще ещё медицинская система была в развале таком. А во вторую беременность, там уже всё подсобрали, и система работает частично на нас, частично она наоборот гасит рождаемость. 

Но, штука в том, что когда жена пришла становиться на учёт, там какие-то бумажки дали подписать, и в том числе такой листочек маленький. И там было написано типа того, что надо приходить в сменной обуви, ещё чего-то, ещё чего-то, и в том числе был пунктик: "Я обязуюсь выполнять все указания врача". Жена просто взяла и не подписала. А многие люди просто тупо подписывают, не глядя. И на самом деле потом нас это сильно выручило, потому что, наш врач, который её вёл, она была такая мягкая, достаточно молодая ещё женщина, и она спокойна была, когда жена говорила: "Я не хочу, я напишу вам бумажку". Мы тоже писали бумажки, что я отказываюсь.

Ирина Волынец: А я ни разу не написала в итоге, меня так и не попросили.

Артём Войтенков: А мы писали. На нас как-то не давили. А потом, когда она уехала в отпуск, и уже мы пришли на обследование, была другая врач, пожёстче, она сказала: "О, а что это у вас вот это не сделано, это не сделано? А ну-ка давайте-ка вы идите".

- А почему? Я не пойду.

- А как же? Вы бумажку подписывали, что вы обязаны всё выполнять.

- Я не подписывала

- Как? Не подписала бумажку? 

Получилось даже смешно. Мы ещё проходили достаточно много этих процедур из боязни, что нас не возьмут в роддом. Хотя мы рожали дома, но мы до последнего.

Ирина Волынец: Вас таки не взяли?

Артём Войтенков: Нет, мы сами не поехали, но мы до последнего выбирали: мы пойдём в роддом, или не пойдём. 

Ирина Волынец: Какие вы смелые.

Артём Войтенков: Это мы в другой раз поговорим. Большая вероятность того, что мы пойдём в роддом, а в роддом нужны были всё-таки анализы. А если нет анализов, тебя кладут в отделение с ВИЧ-инфицированными.

Ирина Волынец: Да. Они говорят о том, что вы попадёте в инфекционное отделение. А там, кстати, даже ещё лучше рожать, чем в обычном.

Артём Войтенков: Почему?

Ирина Волынец: Потому что, оно подвержено более тщательной санитарной обработке, и когда спекулируют, угрожая тем, что отправят туда. Если допустим врач, который каким-то образом связан с вот этой деятельностью, она (рожающий врач) совершенно не боится попасть в это отделение. Инфекционное, что ты будешь вместе со СПИДоносцами рожать. Вообще ничего страшного. Наоборот, там чище. Вот это тоже нужно знать. 

Даже если бы вы подписали, ваша жена, Артём, что я обязуюсь выполнять все указания врача, даже в этом случае, ничего с ней не было плохого, если бы она не выполняла указание врача. Она может в любой момент передумать, потому что, это не является каким-то юридическим документом, это не договор, и ни к какой ответственности её привлечь не могут. Если спросят, кто рассказал, то скажете, Ирина Волынец, многодетная мать.

Артём Войтенков: Хорошо. Тогда, уж коли я начал говорить, мы сдавали как. Там надо три или четыре раза проходить по кругу все анализы. Во-первых, все обычные анализы, моча, кровь.

Ирина Волынец: Да. Кровь вообще постоянно качают. Может её отправляют на станцию переливания крови.

Артём Войтенков: Кровь постоянно качают. Не, они анализы действительно делают. Там есть серия анализов на ВИЧ-инфекцию, которые постоянно проходить каждый месяц, или каждые два месяца, на мой взгляд, вообще никакого смысла нет. Неужели беременная прошла один раз, и через два месяца её обязательно на ВИЧ проверить вот опять. Поэтому, мы сделали как. Мы прошли всё это по первому кругу один раз, а дальше второй, третий и четвёртый мы всё это не проходили.

Ирина Волынец: Сейчас супруга же тоже заставляют сдавать этот анализ. Вас не заставляли?

Артём Войтенков: Нет. С меня требовали флюорографию, но я её так и не сделал.

Ирина Волынец: Мы - то же самое.

Артём Войтенков: Поэтому, как бы, нет и нет. Вот опять-таки, врач – это не приказ. Ты не приносишь, ну, не приносишь. Я забегу немножко вперёд, что тебя в роддом не возьмут. Возьмут, потому что тебе в женской консультации дают такую розовую бумажку, сертификат, и роддом за эту бумажку получает деньги, и он кровно заинтересован, чтобы вас вместе с этой бумажкой к себе взять, не важно, что у вас там написано. Поэтому, если вас будут пугать в женской консультации, что вас не будут брать в роддом, не верьте. Вас туда возьмут, даже не вас, а главное вот эту бумагу, ваш сертификат.

Ирина Волынец: Да. И Дед Мороз подарок на Новый Год принесёт. Кстати, женская консультация тоже заинтересована в том, чтобы корешок этого сертификата им вернули. Женская консультация тоже получает деньги из бюджета за нормально проведённую беременность. Поэтому, в общем-то, у них интересы совпадают с нашими, чтобы было всё нормально.

Артём Войтенков: Нет, интересы не совпадают. У них главное чтобы было: это сдано, это сдано, чтобы всё было по бумажке – здесь галочка, здесь галочка. Всё отлично, по бумажке всё хорошо, замечательно. А у нас задача другая, у нас задача, чтобы ребёнок был здоровый. 

Ирина Волынец: Да, и облегчить себе жизнь ещё желательно параллельно, а не высиживать в очередях.

Артём Войтенков: Ещё скажу одну неприятную вещь. Нам уже где-то на последнем месяце беременности стали давать… Вообще, нам конечно прописывали медикаменты в этой женской консультации какими-то пачками – витамины для беременных, ещё что-то. Ну, мы, конечно, их не пили. 

Ирина Волынец: А что ещё, мне просто интересно? 

Артём Войтенков: Я сейчас не помню, но это наборы витаминов в основном.

Ирина Волынец: Поливитамины. 

Артём Войтенков: Поливитамины для беременных. А потом ещё перед беременностью нам прописали какой-то препарат.

Жена говорит: "Для чего?" 

- Для разжижения крови. Чтобы у вас кровь не была такая густая!

Вопрос вот – зачем? Если в организме всё и так запрограммировано на нужном уровне. Даже связки становятся более эластичными. А вот кровь почему-то не разжижается и нужно применять химический препарат, чтобы её разжижать.

Ирина Волынец: То есть, без проведения дополнительных обследовании, просто вот так вот всем подряд.

Артём Войтенков: Да, всем выписывают. И скорее всего, это связано с тем, что просто врачи получают, и система медицинская получает какие-то откаты от продажи химикатов. 

Ирина Волынец: Это вообще бесспорно – так же, как от продажи детского питания. Вообще, это же общеизвестный факт. По крайней мере, я думаю, что все, кто думает, они это понимают. Очень часто патологии ребёнка можно было бы, если не предотвратить, но значительно смягчить в том случае, если бы они были выявлены ранее, на этапе беременности. Очень часто бывает так, что врач просмотрел какие-то проблемы, вплоть до того, что ребёнок внутри матери умирает потому, что у него, например, кислородное голодание или обвитие пуповины в утробе. Или, например, у него неправильное предлежание. Очень распространённая проблема из-за которой повально всех сейчас отправляют на кесарево. Почему во времена наших мам и бабушек вообще даже такой не было операции, даже такой не было процедуры – кесарево сечение.

Артём Войтенков: Оно было, но очень редко.

Ирина Волынец: Было, но это вообще был нонсенс. 

Артём Войтенков: А сейчас наоборот – обычные роды.

Ирина Волынец: Да, то есть сейчас первый вопрос, который мне задают, когда узнают что у меня четверо детей, это были ли там двойняшки? Потому что люди не могут понять, как в здравом уме можно сознательно рожать одного за другим четверых детей. 

А второй вопрос: "Сама рожала?" 

Я говорю: "Ребят, если бы я рожала не сама, а сделали бы кесарево сечение, то, наверное, я бы не смогла четырёх детей родить". Потому что кесарево сечение – это сложная операция, при которой происходит нарушение иннервации. Это же не просто ткань, тесто, взял слепил и заклеил. Там происходит нарушение иннервации. То есть почему живот у многих не исчезает после родов, после кесарева сечения. Потому что нарушается нормальная структура этой ткани, навсегда нарушается, даже когда зарастает шов уже нервы срастись не могут. И ещё куча там всяких волокон, в том числе и коллаген, которые не срастаются. 

Получается, что брюшная полость разделена на две части. Ну, и матка тоже разрезается. Это достаточно всё сложно. Часто показанием для кесарева сечения является тазовое предлежание плода. Что это такое? Ребёнок на определённом периоде, примерно до 36-й недели должен перевернуться головой вниз. Ему там комфортно, у него кровоизлияния в мозг не случается, потому что он находится в невесомости и ему в таком подвешенном состоянии в жидкости, хорошо, удобно, он потом выходит головой вперёд. В том случае, если к выходу он расположен тазом, попой, то родить достаточно сложно и это травматично для женщины и для ребёнка. Есть отличные специалисты, как правило, они работают либо в физиотерапевтических кабинетах, либо нужно поискать среди знакомых. Есть специалисты, которые могут с помощью особых манипуляций, то есть это не магия, не шарлатанство, это медицина, они могут ребёночку помочь перевернуться.

Артём Войтенков: Просто нажимая, подталкивая.

Ирина Волынец: Да. Если грамотный физиотерапевт, он может прописать женщине соответствующую гимнастику, соответствующий упражнения, которые также помогают ребёнку перевернуться. Ещё можно порекомендовать остеопатов. Для меня общение с остеопатами, их мастерство – это что-то на грани фантастики, на грани магии. Это врачи высшей категории, врачи, имеющие высшее медицинское образование, плюс прошедшие особую школу – это такое достаточно новое направление. Они руками творят чудеса и также они могут ребёнку помочь перевернуться. 

К кесареву тоже очень многих женщин готовят чуть ли не с середины беременности. Какие причины? 

Говорят: "У вас узкий таз". 

Мне тоже говорили, это, к счастью, не та врач, которая меня вела, просто одна моя знакомая врач. Как уж она определила – я не знаю, не зная размеров ребёнка, который у меня: "Узкий таз, сто процентов будут проблемы, лучше сразу идти на кесарево". 

Потом ещё я думаю, в чём причина, по которой врачи рекомендуют кесарево – это намного проще для врача. В определённое время тебя на плановую операцию ведут. И денег, кстати, можно больше заработать врачу на кесареве, потому, что всё-таки операция. 

Артём Войтенков: Дело в том, что государство сейчас платит какую-то сумму вот по этому сертификату родовому. Оно платит какую-то сумму за роды, но оно платит в два или в три раза больше, если это кесарево, потому что это операция, это сложнее. То есть роддому выгоднее сделать кесарево, он больше денег получит. 

Ирина Волынец: Всё тогда понятно.

Артём Войтенков: И он получает гораздо больше гарантий. Разрезали, не надо ждать сколько-то часов, вынули. Мама есть, живая – галка, Ребёнок есть живой.

Ирина Волынец: Это ужасно. Ребёнок не проходит важнейший этап своего развития, связанный с нормальным рождением. Во-первых, колоссальный стресс, когда резко меняется давление, когда ребёнок появляется на свет посредством кесарева сечения. Когда он всё-таки в обычных родах участвует, организм, природа, они очень мудрые и смена этого давления – там он находится в вакууме, в жидкости и дышит через плаценту, то есть он не дышит лёгкими. И вот этот вот резкий. Часто бывает так, что ребёнка, который родился посредством кесарева сечения чуть ли не реанимируют сразу, потому что он дышать не начинает нормально. Во время обычного рождения здорового, полноценного, этот процесс запускается сам. И нужно в том случае, если вас отправили на кесарево, обязательно обратиться ещё к одному-двум специалистам для того, чтобы всё-таки исключить вероятность ошибки. И здесь нужно не полениться, съездить в районный центр, куда-то ещё, потому что вопрос архиважный. 

Артём Войтенков: А как это происходит? У тебя ведущий гинеколог, как попросить его – дайте направление к другому врачу?

Ирина Волынец: Если он даст направление к другому врачу, что мешает ему позвонить и сказать: "Знаешь, сейчас к тебе одна упрямая придёт. Я вот её отправляю на кесарево. Ты же понимаешь, что я за это получу дополнительные проценты. Давай, подтверди". 

Чтобы не портить отношения с этим врачом, не нужно вообще ничего говорить. Нужно спокойно либо по рекомендации знакомых, либо просто в платную какую-то клинику сходить и сказать: "Вы знаете, я очень хочу родить сама". 

И можно, конечно, тоже не называть, какой именно врач, не указывать место его работы, потому что есть такое понятие, как врачебная солидарность. И даже если врач видит, что его коллега не прав, он чисто психологически поддержит именно своего коллегу.

Артём Войтенков: Тогда лучше вообще ничего не говорить. Просто прийти, сказать: "Вот хочу у вас обследоваться". 

Ирина Волынец: Да, можно дипломатично себя повести, чтобы и овцы целы, и волки сыты. Поэтому нужно изначально не настраиваться на кесарево, зная о том, что это операция, что это операция серьёзная, которая проводится либо под общим, либо под местным наркозом. После неё очень тяжело долго проходит восстановление организма. В результате этой операции почти во всех случаях женщине назначают антибиотики и во время того, как она проходит лечение антибиотиками, она не может кормить грудью. То есть тут одна проблема вытекает из другой. Если она не может кормить грудью, ребёнка подсаживают на искусственное питание. Это чревато тем, что во-первых может молоко так и не прийти, потому что оно перегорает. Во-вторых ребёнок так и не получает после рождения самое ценное, что есть в молоке – это молозиво, которое вырабатывается в первые часы после родов. 

И когда первое питание, которое получает ребёнок, рождающийся со стерильным кишечником – это смесь, то вообще большая предпосылка к тому, что вся его пищеварительная система на всю жизнь будет искалечена. Я знаю, о чём говорю. С первым ребёнком, которому неправильно после рождения определили группу крови и резус-фактор, врачи перестраховались и не приложили её к груди, и дали ей первое питание из бутылки. И как бы не соблюдалась стерильность, никогда не будет того состава и того микробного, скажем поля, которое есть в грудном молоке.

Артём Войтенков: То есть, он в маме жил девять месяцев, а тут…

Ирина Волынец: Конечно, кто может дать ему что-то лучше, чем мама? В итоге у ребёнка дискинезия жёлчевыводящих путей. В итоге мы конечно грудное вскармливание наладили и я кормила её почти до двух лет, но мы намучались с тем, что был дисбактериоз просто жуткий. Мы намучились с врачами, с этими газиками. То есть ребёнок до полутора лет в связи с тем, что у него были проблемы с пищеварением, мы до двух лет практически не спали. Потом, когда были другие дети рождались, я говорила о том, что какая бы не была группа крови и резус-фактор, я прикладываю к груди, попробуйте не дайте - всех засужу на фиг. И когда они видели такую мою готовность, когда чуть что, если что-то идёт не по-моему, я говорю: "Напишите мне письменный отказ в том, что я хочу, я подам на вас в суд, вы здесь работать не будете". 

На самом деле от твоей уверенности в том, что ты поступаешь правильно, зависит и то, как люди относятся к тебе. Они тебя наоборот будут ещё больше уважать, прислушиваться к тебе. Конечно, эти советы нельзя использовать так вот огульно, потому что случаи бывают всякие. Но если вы уверены в том, что вы правы, то нужно действовать по своему разумению. 

Когда мы говорим, что наше здоровье и наши дети нужны, прежде всего, нам самим, не будем вот так вот настраиваться против врачей, потому что врачами почти всегда становятся люди, которые действительно хотят помогать другим. 

Артём Войтенков: Просто врачей надо понять – они, может быть, люди сами по себе хорошие, я даже вижу, что много людей там действительно хороших, но они работают в системе.

Ирина Волынец: Да, они вынуждены подчиняться этой системе. Потом всё-таки нельзя упустить тот фактор, что врач – это тоже человек и ко всему привыкание наступает. И если он всю жизнь общается с больными людьми, если он видел этих младенцев, присутствовал на вскрытии и так далее, всё равно он черствеет и, наверное, это правильно, потому что иначе можно сойти с ума. Если врач, который принимает роды, переживает за каждую роженицу и вместе с ней плачет и вздыхает – у него его сердца просто не хватит, он умрёт через неделю и всё, и государство сколько денег потеряло на его подготовку. 

Были вопросы, в которых врачи со мной консультировались. У меня отрицательный резус-фактор, это не распространённый резус-фактор, а у мужа положительный, и вообще, по логике, у нас должен быть резус-конфликт. И нужно обратить внимание женщинам, у которых отрицательный резус-фактор. Если, наоборот, у женщины положительный, а у мужа отрицательный, ну это вообще не страшно совершенно. Если у женщины отрицательный и у мужа тоже отрицательный, то всё в порядке. А если у мужа положительный, то независимо от того, какая у них группа крови очень высока вероятность того, что будут появляться вот эти титры, антитела так называемые. Это выясняется в результате анализа крови, который берётся и нужно за этим следить. 

В том случае, если количество этих антител увеличивается, это говорит о том, что организм прикладывает усилия, чтобы этот плод отторгать, это часто приводит к потере беременности, к потере ребёнка. Есть определенные технологии, которые позволяют этих проблем избежать, но они достаточно сложные: это и переливание крови внутриутробно и так далее. Потом ребёнок рождается, он сразу попадает в особую категорию, ему тоже проводят переливание крови. Очень важно резус-отрицательной женщине сразу после родов сделать сыворотку, это лекарство называется так – антирезусный иммуноглобулин. Делают его из плазмы человека, это довольно дорогостоящее лекарство. В некоторых регионах России его делают бесплатно, в некоторых регионах его не делают бесплатно – он стоит порядка 15 тысяч рублей эта доза. Его нужно ввести в течении 72 часов после родов для того, чтобы в организме женщины не вырабатывались вот эти антитела. То есть даже если ребёнок родился нормальный, здоровый. 

В том случае, если ребёнок родился резус-отрицательный так же, как и мама, эту сыворотку можно не делать. В том случае, если у резус-отрицательной мамы рождается резус-положительный ребёнок, то эту сыворотку нужно делать обязательно для того, чтобы в дальнейшем предотвратить как гемолитическую болезнь при следующей беременности. Эта инъекция делается не для здоровья того ребёнка, который уже родился, даже не для здоровья мамы. То есть, если женщина больше не собирается рожать, то можно не делать эту сыворотку. Вот предположим, ей 45 лет, у неё десятый ребёнок, она знает, что уже точно не будет. В том случае, если есть желание дальше рожать, то нужно делать и даже не сомневаться. Многие врачи об этом не знают, вообще не знают. Есть такая медицинская специализация, она называется иммуногематолог. Вот если удастся такого специалиста найти, он очень подробно проконсультирует, расскажет. 

Оказывается, что вот эти конфликты могут быть даже у резус-положительных родителей. Допустим, ты резус-положительный, у тебя первая группа крови, и у жены первая группа крови, она тоже резус-положительная. Всё равно может возникнуть вот этот гемолитический конфликт. Но он уже будет не на резус-факторе основан, а на каких-то других составляющих. У нас же помимо того, что мы сами являемся носителями каких-то генов, есть же ещё наши предки. И вот как раз, когда появляются дети, иногда выстреливают одни гены, иногда другие. И это всё можно отслеживать в результате обследования беременных женщин, когда сдаются на титры вот эти анализы. Когда я родила первого ребёнка, так получилось, что я узнала о том, что я резус-отрицательная только во время беременности. Я всю жизнь была уверена, и мама говорила, и в карточке было написано моей медицинской, что у меня первая группа крови и положительный резус-фактор.

Артём Войтенков: Значит, ошиблись тогда?

Ирина Волынец: Ошиблись. Во время беременности для меня это было таким открытием. И, слава богу, что мне одна женщина об этом рассказала, у которой была похожая ситуация. У меня, слава богу, вот я говорю, что я какой-то везунчик, баловень судьбы, я об этом знала. И когда я рассказала своему лечащему врачу, она так удивилась и говорит: "Ну, хорошо". Поискала литературу, видимо с кем-то посоветовалась, и на следующем приёме говорит: "Да, ты знаешь, ты права, это вообще целый мир". 

В медицинском университете, не знаю, как сейчас, но тогда вот этому не учили. И вот как раз я недавно познакомилась с женщиной, которая является иммуногематологом, она мне столько интересного рассказала. Обучают сейчас вот этой специализации, целый курс в медицинском университете и всего лишь десятая доля процента младенцев страдает из-за этих конфликтов, но знать об этом нужно. 

Артём Войтенков: Ну, если это десятая доля процента – не так уж это и много.

Ирина Волынец: Не так уж это и много. Но этих страшных последствий можно избежать, если вовремя принять соответствующие меры. Когда мы говорим о том, что женщина резус-отрицательная, а мужчина – резус-положительный, то эти пары составляют в этом небольшом проценте подавляющее большинство. То есть, когда просто по группе крови конфликт – это более редкий случай. А когда резус-отрицательная женщина это вплоть до того, что она родила ребёнка, если ребёнок резус-положительный, последующая беременность просто не вынашивается, если не была сделана сыворотка вот этого антирезусного иммуноглобулина. Вот так, век живи – век учись. 

Артём Войтенков: Ну, тогда получается, как сдать кровь на резус-фактор во время обследования и посмотреть, что получается. Если резус-фактор разный у них, тогда начинать уже…

Ирина Волынец: Обращать внимание на эти титры. Вообще, мы будем надеяться, что наша медицина развивается вперёд, но опять-таки, у бога нет других рук, кроме твоих, осведомлён – значит, вооружён. И в роддоме, например, врачи об этом не знали. То есть я приезжала, уже у меня эта сыворотка. Была договоренность с аптекой, уже было заказано. И причём один раз мне предоставили за счёт государства эту сыворотку. Вообще система не понятна, зависит от роддома. В каком-то роддоме есть эти сыворотки их делают бесплатно, в каких-то роддомах их нет, даже платно, нужно привозить свою. А у неё там особые условия хранения, всё-таки это серьёзный препарат, который на плазме крови основан, его нужно хранить при пониженной температуре. И поэтому, та женщина, которая имеет отрицательный резус-фактор в том случае, если её муж резус-положительный, она может на этапе беременности уже подгадать и попасть в тот роддом, в котором эту сыворотку делают бесплатно, она сэкономит 500 долларов на этом. 

Артём Войтенков: И будет более уверенна. Это самая большая неприятность, если женщина резус-отрицательная.

Ирина Волынец: Да, а муж – резус-положительный. 

Артём Войтенков: А если женщина резус-положительная, а муж - резус-отрицательный, это не страшно. То есть это работает вот в единственном сочетании, при котором стоит как-то напрягаться и обращать на это внимание. Если же муж не резус-положительный, а женщина – не резус-отрицательная, тогда можете особого внимания на это не обращать. 

Ирина Волынец: Да, можно сдать на титры хотя бы один раз за беременность. Потому что у меня, например, показало, что есть некоторые сомнения, но тут надо смотреть повышается этот титр или понижается, это надо в динамике наблюдать. 

Артём Войтенков: Наша задача просто людям рассказать, что вот такое есть, а дальше, если они это у себя обнаружат, то они вот вспомнят, что оказывается про такое рассказывали, будут это изучать. Благо, есть интернет.

Ирина Волынец: Но в интернете очень часто вообще чушь написана, потому что вот как раз специалисты, которые ругаются из-за того, что люди начитались, насмотрелись интернета и потом они занимаются самолечением, самодеятельностью. Это вредит делу, поэтому тут надо очень аккуратно с Интернетом.

Артём Войтенков: Несмотря на то, что ты резус-отрицательная, муж резус-положительный, у вас четверо детей. То есть не всё так страшно, это раз, и ты вот эту сыворотку принимала каждый раз после родов, да?

Ирина Волынец: Да, причём, первый раз, когда родился первый ребёнок, ему неправильно определили группу крови, бывает и такое, ей поставили положительную вторую, а у неё на самом деле, такая же, как и у меня, резус-фактор такой же. И мне, так как в этом роддоме бесплатно делают этот иммуноглобулин антирезусный, мне вкололи бегом эту сыворотку. Оказывается, не надо было. Но в принципе, не страшно. То есть, если не надо было и вкололи это предпочтительнее, чем надо было и не вкололи. А потом я всегда делала, да.

Артём Войтенков: Ну, хорошо. Тогда, значит, мы разобрались с женской консультацией, что не стоит доверять полностью системе и врачам, надо всё-таки иметь какой-то здравый смысл. 

Ирина Волынец: Да, не поддаваться искушению всё-таки поверить человеку в белом халате, который образованнее, чем мы в этом направлении. У нас априори доверие к врачам есть, это и нормально. 

Но нужно понимать, что: 

а) врач тоже человек и может ошибиться, 

б) врач мог не очень хорошо учиться в вузе и не всё знать, а по каким-то вопросам может даже знать меньше чем мы, 

в) что врач – элемент большой системы, коррупционной, бюрократической и так далее и что он, помимо желания помочь нам с вами, ещё обязан выполнять кучу функций на него навешанных всяких обязанностей, которые он вынужден вести, соблюдать. Поэтому без фанатизма, но в то же время всё-таки без пренебрежения к врачам. Потому что если врач видит, что женщине самой абсолютно всё равно, что будет дальше с ней и с её ребенком, врач это тоже человек, поэтому его отношения к ней будет соответствующим. 

Артём Войтенков: В общем, главная мера – здравый смысл.

Ирина Волынец: Да, чувство меры – дар богов. 

Артём Войтенков: Хорошо, Ирина, спасибо, мы продолжим в следующий раз. Мы не успели всё про беременность рассказать. Тогда ещё дальше про беременность, в следующей серии.

Ирина Волынец: Да, с большим удовольствием. 

Набор текста: Наталья Малыгина, Елена Залыгина

Редакция: Наталья Ризаева

poznavatelnoe.tv