Как выколачивать миллиарды, или Запад денег нам должен

Государства официально занимаются выбиванием денег с других стран - это называется “репарации”.

Как современной России нужно говорить с Западом - опыт Генуэзской конференции 1922 года. 
На Россию начали давить санкциями? Кто? Да они все нам денег должны. Может, стоит им об этом напомнить?

Наше великоуважаемое Правительство постоянно кому-то что-то списывает в долгах, а у нас, сколько должников, из них вполне платежеспособные есть:

Литовцы, эстонцы и латыши куплены были Петром I у шведской королевы Ульрики Элеоноры за 2 млн. рублей – сейчас 350 млрд. $. Это не считая инфраструктуры построенной СССР.

США не заплатили за Аляску $7,2 млн. – сейчас это 3 млрд. $. Здесь за невыполнение договора землю пусть отдадут и компенсацию за незаконное обогащение заплатят.

В Норвегии пять тонн золотых монет из личной царской казны были тайно помещены в два железнодорожных вагона. Где компенсация? Или пусть возвращают обратно.

В 1914 году британским банкам было передано российское золото в слитках на сумму $50 млрд. для приобретения оружия. Ничего не было исполнено. Деньги остаются у них.

С декабря 1915-го по ноябрь 1916-го Россия поставила в США золота на $23 млрд. в качестве предоплаты за оружие и порох. Ничего не получила взамен, деньги остались у них.

Российское правительство, надеясь получить оружие, зачислило в 1916 году на валютные счета японских банков эквивалент 300 тоннам золота. В ответ ни оружия, ни денег.

Временное правительство России в феврале 1917 года отправило в Швецию для закупки военного снаряжения 3,7 тонны золота, сейчас это $45 млн. В ответ ни оружия, ни денег.

100 тонн золота, изъятого адмиралом Колчаком из казанского банковского хранилища, были переданы на хранение Чехословацкому корпусу, с условием вернуть российскому правительству. След золота потерялся в пражских банках в 1925 году.

В 1922 году Ленин отправил в Германию 93,5 тонны золота, которое оказалось в качестве «трофея» в «Банк де Франс» в Париже. В 1963 году статус этого золота был подтвержден соглашением на уровне правительств СССР и Франции. 45 тонн русская сторона согласилась отдать в счет погашения старых российских долгов в пользу Франции. А 48,5 тонны золота нам до сих пор не вернули.

В национальном банке Франции хранятся слитки русского золота на $25 млрд., переданные в 1914 году.

Какая разница можно это или нельзя вернуть? Во всех судах мы должны требовать свое. С процентами за годы + проценты за незаконное обогащение.
Этот Запад постоянно хочет создать у нас чувство вины перед кем-то. Пришло время ответить им сторицей и напомнить ху есть ху на самом деле. Все юридические основания для этого есть. Нужна только политическая воля.
matveychev-oleg.livejournal.com

Валентин Катасонов: Как выколачивать миллиарды 
Государства официально занимаются выбиванием денег с других стран - это называется “репарации”.

Как современной России нужно говорить с Западом - опыт Генуэзской конференции 1922 года. 

Содержание:

0:02:30 - повестка Генуэзской конференции 1922 года

0:03:47 - русский вопрос Генуэзской конференции

0:05:25 - предъистория Генуэзской конференции

0:10:15 - после Первой мировой войны страны Европы стали должниками США

0:12:47 - торговые войны после Первой мировой

0:13:20 - у России нет союзников

0:16:12 - подготовка требований СССР к Западу

0:17:28 - что бывшие союзники хотели от СССР

0:18:28 - государственная монополия на внешнюю торговлю

0:21:34 - троянский конь зарубежных инвестиций

0:24:28 - хозяева транснационального капитала

0:28:06 - договорённость СССР и Германии

0:30:48 - полуживое министерство иностранных дел РФ

0:33:14 - как Сталин пощадил Германию

0:37:46 - Россия должна требовать репарации с Запада

0:46:54 - выбивание денег из истории

0:48:48 - кто хочет денег от России?

0:52:10 - инструменты влияния хозяев денег

0:54:51 - Коломойский - прикрытие для частных военных корпораций

0:58:50 - правосудия.нет и Татьяна Волкова

1:01:00 - иностранный капитал - разрушение без бомб

1:02:50 - Россия долна национализировать иностранные предприятия

1:05:57 - сколько союзников у России?

1:09:53 - когда США будут платить странам, которые они бомбили?

1:13:40 - поведение российских банков на Украине

1:17:43 - закон FATCA - все банки Земли обязаны отчитываться в США

1:20:24 - дурдом российского телевидения

1:22:26 - российская экономика - дом на песке

1:24:10 - экономическая промывка мозга от Джорджа Сороса

1:27:43 - преподаватели экономики сами не понимают, что преподают

1:28:43 - экономическое образование не учит, а подготавливает биороботов

1:30:47 - как меняются люди и экономика

Валентин Катасонов - доктор экономических наук, профессор, преподаватель МГИМО

Валентин Катасонов: Книга называется "Генуэзская конференция в контексте мировой и российской истории". Книга эта рождалась постепенно, идея её вызревала несколько лет, просто текущие события давали всё больше поводов для того, чтобы искать какие-то аналогии ближайшей и не очень ближайшей истории. И вообще я сторонник именно того, чтобы ничего не изобретать, а текущие проблемы решать или, по крайней мере, предлагать предложения из нашего собственного опыта или из мирового опыта.

Генуэзская конференция, с моей точки зрения, это бесценный источник опыта. И речь в книге идёт не только о самой конференции, но и о тех событиях, которые предшествовали Генуэзской конференции. Для тех, кто не очень знаком с этой темой, скажу, что Генуэзская конференция проходила в 1922-ом году. Я протягиваю события после Генуэзской конференции до начала Второй мировой войны и даже до Бреттон-Вудской конференции.

Бреттон-Вудскую конференцию мы с вами уже обсуждали, была моя книга. Немножко забегая вперёд, скажу, что институт русской цивилизации предложил издать общую книгу, и эта книга уже издана, она даже здесь уже находится, но презентация её будет несколько позже. Фактически, эта новая книга называется "Россия и Запад в XX веке. Экономическое противостояние и сосуществование". Фактически, эта книга из двух частей:

- первая это – "Генуэзская конференция",

- вторая это – "Бреттон-Вудская конференция".

Таким образом, события предшествующие двум конференциям и события после конференций, они как раз закрывают весь XX век.

И я, когда сложил эти две книжки, увидел, что действительно получилась интересная панорама. И, наверное, даже так изучать историю интереснее, привязывая её не к каким-то абстрактным схемам, а к вполне конкретным историческим событиям, к вполне конкретным историческим документам, к вполне конкретным историческим фигурам, которые участвовали в этих событиях.

На Генуэзской конференции обсуждалось несколько фундаментальных вопросов. Потом я опять вернусь к предыстории, просто для тех, кто не очень знаком с тематикой Генуэзской конференции. Во-первых, это как пишут у нас в учебнике по истории, по экономике, - это обсуждение вопросов послевоенного устройства мирового финансового порядка. Даже в учебниках по международным финансам есть такое выражение - "Генуэзская валютная финансовая система".

- Генуэзская валютная финансовая система, как преемница предыдущей системы, которую в учебниках называют "Парижской валютно-финансовой системой".

- Если дальше продолжать очерёдность этих систем, то следующая - это Бреттон-Вудская.

- А за Бреттон-Вудской – Ямайская валютная система, та, которая и на сегодняшний день пока остаётся.

Именно в учебниках говорится о том, что там обсуждались вопросы и принимались решения по Генуэзской валютно-финансовой системе.

Второй блок вопросов был связан с Россией. И я, конечно, глубоко не копал, раньше в этой тематике не очень хорошо ориентировался. Вдруг неожиданно выяснил для себя, что как раз наоборот, второй-то вопрос был ключевым. Так называемый "русский вопрос" обсуждался на всех комиссиях, во всех группах и, наверное, занимал 90% всего времени на конференциях. А вопросы валютно-финансового порядка, они заняли процентов 10, а главное, они не кончились никакими решениями. Поэтому для особенно молодых, кто читает книжки, учебники по международным финансам, могу сказать, что в 22-ом году никакой валютно-финансовой системы под названием "Генуэзской" не родилось. Это были просто разговоры, были попытки о чём-то договориться, а, фактически, она складывалась на основании решений, которые принимались отдельными государствами.

- Сначала это Англия - в 1925-ом году приняла решение о восстановлении в усечённом виде золотого стандарта. Только это был уже не золотомонетный, а золотослитковый стандарт.

- Немножко позже это сделала Франция, которая тоже восстановила золотой стандарт в виде золотослиткового стандарта.

"Русский вопрос", о котором в учебнике мало пишут, он как раз оказался главным. Но для того, чтобы обсуждать "русский вопрос" на Генуэзской конференции, нам надо немножко посмотреть - что было до конференции. До конференции была Первая мировая война, которая кончилась Парижской мирной конференцией. В 19-ом году на Парижской мирной конференции обсуждался мирный договор стран-союзниц с Германией и с другими союзницами Германии.

Такой договор состоялся, он называется "Версальский мирный договор". Правда Версальский мирный договор определяет отношение только с Германией, потому что отношение стран-победительниц с другими союзницами Германии определялись другими договорами. Нас в данном случае интересует именно Версальский мирный договор.

Я не историк и не политик, меня больше всего в Версальском мирном договоре, конечно, интересовал вопрос репараций. Конечно, вопрос репараций был, наверное, самым жгучим, самым волнительным, особенно эмоции выплёскивались у французской делегации. Потому что Франция считала, что она как раз претендует на большую часть репараций со стороны Германии. Действительно, если рассматривать страны западного блока, которые воевали против Германии, то Франция, конечно, понесла наибольшие ущербы. И, забегая вперёд, скажу, что в какой-то момент времени было принято решение о том, что Франция получает 52% всех репараций, которые платит Германия.

Конечно, была ещё Россия, но если на Генуэзской конференции Россия была в центре внимания всех участников, то на Парижскую конференцию Россию вообще не пригласили. Россию не пригласили формально, потому что Россия раньше вышла из войны, был Брестский мирный договор, подписанный в марте 18-го года. Но и моральный момент, что Россия оказалась предателем, она вышла из игры раньше, чем союзницы, не доведя дело до победного конца.

Те решения, которые принимались на Парижской конференции, они были для Германии действительно убийственные решения. Достаточно вспомнить высказывание английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса (John Maynard Keynes), который был членом делегации от британского казначейства. Он сказал, что "я категорически не согласен с этими решениями, потому что мы нагрузили Германию репарациями, которые, по крайней мере, в 4 раза превышают её реальные возможности".

Французский маршал Фош (Ferdinand Foch) сказал, что "мы подписали не мирный договор, а мы подписали соглашение о перемирии, которое кончится через 20 лет". Историки действительно обращают внимание на то, что Фош ошибся буквально на несколько месяцев. То есть трудно, конечно, сказать желали ли тогда в 19-ом году представители западных демократий начала второй мировой войны. По крайней мере, действительно их алчные устремления, они такую мину под мировой порядок закладывали. Закладывали эту мину, и она взорвалась.

Хотелось бы сказать, что в 20-ые годы Германия находилась в тяжелейшем положении, и Германию действительно поставили на колени. И надо сказать, что особенно в этом смысле старалась Франция, потому что Франция хотела отжать всё из Германии, её благополучие зависело от германских репараций. Но, понимаете, если корову не кормить, то всё равно молока не получишь. Поэтому Франция бесновалась, Франция требовала, Франция даже инициировала, как вы знаете, оккупацию Рура в какой-то момент времени. Но от этого поток репараций в западную сторону не увеличивался.

Всё это происходило на фоне напряжённых отношений Запада с Советской Россией, с Советским Союзом. И надо сказать, что некоторые страны, в том числе Великобритания, они смотрели с некоторой надеждой на Восток, в сторону Советской России. Англия находилась даже в более тяжёлом положении, чем Франция. Конечно, и у Франции были не простые времена. Те деньги, которые они всё-таки выдаивали из Веймарской республики, они с этими деньгами вынуждены были прощаться. Потому что по окончании первой мировой войны, они - Франция и Великобритания, ну и Россия, конечно, оказались крупнейшими должниками, должниками дяди Сэма, Соединённых Штатов.

Буквально Первая мировая война всё перевернула. Если накануне Первой мировой войны Америка была должна Европе, то уже через несколько лет ситуация изменилась с точностью до наоборот. Но всё-таки у Англии ситуация была ещё более сложной и Ллойд Джордж (Lloyd George) конечно искал какие-то компромиссы с Советской Россией, и пытался с ней договариваться. В наших учебниках обычно говорят, что именно от Ллойда Джорджа исходила инициатива проведения Генуэзской конференции. Но это не совсем так, всё-таки в 21-ом году была некая нота, меморандум, адресованный западным демократиям от советского правительства. И всё-таки мы первый шаг сделали в направлении к Генуэзской конференции.

Я не буду пересказывать всю книгу, тут очень много интересного и поучительного относительно того, как Запад пытался готовиться к этой конференции. Франция поначалу вообще говорила: "Мы не хотим этой конференции". А не хотим по очень простой причине. Дело в том, что в версальском мирном договоре была предусмотрена такая опция, что заблудшая овечка под названием "Россия" может вернуться в лоно демократии и в этом случае, она может претендовать на часть репараций. То есть там был принцип такой: Германия наполняет общий котёл, затем уже в соответствии с установленными квотами каждая страна получает свою часть репараций. И поэтому Франция понимала: если будет проведена Генуэзская конференция, то Россия может замутить воду, сказать, что "мы тоже претендуем на репарации", тогда, соответственно, доля Франции уменьшится, а Франция этого явно не хотела.

У Британии были несколько другие соображения. Британия всё-таки через эту конференцию рассчитывала на установление каких-то торгово-экономических отношений с Россией. Европейский рынок был крайне напряжён, британские товаропроизводители не могли никак найти достойное место на этом рынке, и они крайне рассчитывали именно на возможности российского рынка.

Тут много разных было мотивов, но в целом раскладка такая, что французы были настроены очень негативно, очень агрессивно. Обратите внимание, а ведь перед Первой мировой войной ближе никого и не было. Французы клялись в верности, Антанта начиналась даже не с альянса между Францией и Британией, а это был альянс России и Франции. И где она вся эта дружба? Я просто об этом подробно говорю, чтобы лишний раз подчеркнуть верность слов императора Александра III, которого спросили: "Кто союзники России?" Он сказал: "Армия, флот".

Я в командировке был, у меня тоже спросили: "Кто же наши союзники ближайшие?" Я повторил слова Александра III. Так что в этом смысле ни Франция, ни Великобритания, ни даже страны, которые находятся географически ближе к нашей стране. Я бы всё-таки их не записывал в таких надёжных союзников.

Тут лирическое отступление. У нас было заседание, посвящённое Константину Леонтьеву. Он как опытный дипломат, примерно то же говорил, что и Александр III, то есть не следует слишком полагаться. На Европу вообще полагаться невозможно, но даже на тех, кто называет себя славянами, он говорит, что "тоже надежда очень скользкая и хлипкая". Это идея "панславизма", с которой Константин Николаевич Леонтьев воевал сознательно.

Я почему вспомнил про Генуэзскую конференцию? Когда я учился в институте, я учился как раз на экономическом факультете Московского Государственного Института Международных Отношений. Естественно мы историю внешней торговли изучали, и изучали другие какие-то дисциплины. И постоянно мы натыкались на событие под названием "Генуэзская конференция". А поскольку нам об этой Генуэзской конференции рассказывал живой свидетель этой конференции, то, конечно, это событие, наверное, у меня и отпечаталось в памяти. Я имею в виду тогдашнего заведующего кафедрой международных экономических отношений Московского Государственного Института Международных Отношений - Николая Николаевича Любимова.

Николай Николаевич Любимов - он в достаточно молодом возрасте в 22-ом году поехал в Геную в качестве советника делегации. Конечно, это был не высокий пост, не высокая должность, но, тем не менее, он оставил много воспоминаний устных и письменных, которые проливают некоторые детали, некоторый свет на то, как всё это происходило. Мало то, что он был членом этой делегации, ему ещё была поручена очень ответственная задача – готовить документы, готовить материалы к Генуэзской конференции. Какие материалы? Наши компенсационные требования, связанные с нанесением Западом ущерба Советской России. Там было два вида ущербов.

- Один вид ущербов – это от гражданской войны интервенции.

- И второй вид ущербов – это ущерб от торгово-экономической блокады.

Я внимательно изучал все архивы, все документы, которые касались подготовки к Генуэзской конференции. Конечно, работа была титаническая. Безусловно, что Николай Николаевич Любимов, над ним были ещё, конечно, другие начальники, но, фактически, он занимался конкретно этим делом. Другие руководили, а он конкретно разбирал все эти завалы бумаг, которые шли с разных городов и весей России. Составлялись разные протоколы, акты и так далее. Всё это суммировалось и выливалось в достаточно крупные суммы наших компенсационных требований.

Я напомню, что у нас не было никаких иллюзий по поводу того, какие вопросы нам будут задавать бывшие союзники по Антанте в Генуе. Первый вопрос, который они нам зададут:

- "Когда начнёте платить по долгам, по кредитам, которые получала Россия до Первой мировой войны и в ходе Первой мировой войны?".

Более того, мы примерно даже представляли о какой сумме речь идёт, тут особых разночтений не было у нас и у наших "партнёров" сумма исчислялась примерно величиной 18,5 миллиардов золотых рублей. Причём эта сумма, она примерно делилась пополам:

- половина – это сумма обязательств по довоенным долгам,

- а вторая половина – это обязательства уже военного времени, это военные кредиты.

Ну и второй вопрос, о котором мы догадывались, но я даже так бы сказал - оказалось, что второй вопрос даже оказался для них более болезненным. Это вопрос - "Государственная монополия внешней торговли". Они встали на дыбы и требовали отмены государственной монополии внешней торговли. Я просто об этом говорю, что сегодня мы даже как-то не встречаем ни в какой программе, ни в каких заявлениях наших политиков, чтобы Россия вернулась к государственной монополии внешней торговли.

Я могу долго говорить про государственную монополию внешней торговли, могу говорить коротко.

Вы знаете, когда началась перестройка, стали говорить о том, что:

- Мы были за железным занавесом.

- О том, что государственная монополия внешней торговли не стимулировала внешнеэкономическую деятельность и активность наших предприятий.

- Что надо дать возможность сначала крупняку выходить на внешний рынок.

Начался демонтаж этой самой системы государственной монополии внешней торговли. Как сейчас помню - первое разрешение на свободный выход на внешний рынок получили несколько десятков крупных предприятий, научно-производственных объединений. А уже где-то к 90-му году в свободное плавание пустились все кому не лень. Это примерно так же, как выйти в открытый океан, по океану плавают эсминцы, какие-то корабли военные с водоизмещением 100 тысяч тонн или 200 тысяч тонн, и выплыть навстречу этим кораблям в каких-нибудь лодчёнках, и каких-нибудь каноэ. Вот примерно, что это означает – либерализация внешней торговли, отмена государственной монополии внешней торговли.

Я не буду сейчас подробно об этом говорить, потому что 24 года назад в издательстве "Молодая гвардия" вышла моя книга (по тогдашним временам это совершенно бешеный был тираж – 50 тысяч экземпляров) - "Великая держава или экологическая колония". Примерно половина книжки было посвящено предупреждению: что может произойти, если мы до конца разрушим государственную монополию внешней торговли. Поэтому я не буду повторяться, ещё 24 года назад я уже об этой угрозе говорил.

На Генуе действительно вопрос государственной монополии внешней торговли стоял очень остро: они настаивали на отмене, а мы сопротивлялись. Но была такая некая компромиссная форма выстраивания наших отношений с той же Великобританией. Компромисс заключался в том, что мы торговали с Великобританией через организации, которые формально являлись кооперативными - не государственными и не частными, а кооперативными. Реально это были государственные, а формально были кооперативные организации.

Ещё оставили один вопрос. Мы тоже подозревали, что этот вопрос выкатят нам. Это вопрос по национализированным активам, принадлежавшим до Первой мировой войны иностранным инвесторам. Надо сказать, что большевики не собирались слишком круто брать и проводить сразу национализацию всего иностранного имущества, всех иностранных активов. Но поскольку ситуация в стране была крайне напряжённая, то Запад использовал любые возможности, в том числе и возможности иностранного капитала.

Поскольку я в этой теме роль иностранного капитала в подрывной деятельности неплохо изучал ещё в советское время, причём не только на примере собственной страны, но и на примере стран Латинской Америки, Африки и так далее, поэтому меня всегда удивляло, с какой лёгкостью мы впускаем в страну любые иностранные инвестиции. И меня даже интересовал вопрос не того насколько эффективны или не эффективны с экономической точки зрения эти капиталовложения, а то что это фактически троянский конь. И даже события последнего года дают достаточно много пищи для размышления, дают много примеров того, как начинает действовать иностранный капитал в экстремальных ситуациях. Но пока ещё не экстремальная ситуация, а просто экономические санкции, причём мягкие экономические санкции. Нельзя сравнить с той торговой экономической блокадой, которая была объявлена Советской России бывшими нашими союзниками по Антанте в декабре 1917 года.

Год назад мы помним историю с Visa и MasterCard. Для меня, например, это классика. Visa и MasterCard здесь имитировались компанией, которая с точки зрения российского законодательства является российским юридическим лицом. Другое дело, что это российское юридическое лицо наполнено иностранным капиталом. И формально такое юридическое лицо должно подчиняться всем законам и всем указаниям нашей законодательной, исполнительной и судебной власти. В такой как бы час "Ч" они начинают действовать по команде, которая идёт из штаб-квартиры. А штаб-квартира – это транснациональная корпорация "MasterCard" и "Visa". По-моему, обе имеют штаб-квартиры в Нью-Йорке. Понятно, что там через дорогу перейди, там Центральное Разведывательное Управление и прочие спецслужбы. Поэтому никаких иллюзий не должно быть.

Тут я занимаюсь немного другой темой. Занимаясь темой "кому принадлежат американские банки", неожиданно вышел на информацию. Я выявил как бы финансовое ядро международного капитала, который контролируют американские банки. Сегодня, практически банковское ядро в США состоит из пяти, шести, семи банков. Это JPMorgan Chase, Goldman Sachs, Bank of America, Citicorp, Morgan Stanley и Wells Fargo.Можно ещё назвать Bank of NY Mellon. Вот эта великолепная семёрка.

И когда начинаешь изучать - кто же является кто является главными акционерами (shareholder), то выясняется, что и там, и там, и там - всё одна и та же великолепная четвёрка. Если сегодня даже домохозяйки знают, что такое JPMorgan Chase, я задаю вопрос профессиональным экономистам: "Что вы можете рассказать про компанию "Fidelity" или про компанию "Vanguard", или про компанию "BlackRock". Никто ничего не знает. А между прочим это те самые акционеры, которые присутствуют везде. А если где-то начинается какой-то скандал, то их вроде не видно и не слышно.

Я, почему об этом заговорил, что оказывается главными акционерами и MasterCard и Visa являются всё те же самые компании из "большой четвёрки". А "большая четвёрка" – это спецслужбы. Я долго могу на эту тему говорить, а могу коротко говорить. Поэтому меня всегда удивляло и шокировало, когда такие компании приходят в страну. Неужели лица, принимающие решения в России, не понимают, кого они запускают в страну. Так что это небольшое лирическое отступление. А большевики это прекрасно понимали.

Поэтому когда только иностранный капитал начал там потихоньку сочувствовать, будем так говорить, противникам большевиков, тогда пришлось с некоторым опережением начинать эту компанию национализации. Причём национализации чаще всего были без компенсаций, потому что иностранные инвесторы доказывали свою нелояльность в отношении существующего режима. Это нормальная практика. Так что эти три вопроса:

- вопрос долгов,

- вопрос государственной монополии во внешней торговле,

- и вопрос иностранных инвестиций.

Я так бы сказал, что для меня Генуя интересна тем, что мы сумели: "А" – выдержать удар. Потому что удар был, конечно, мощнейший. На протяжении нескольких месяцев западные страны готовились к этой конференции. Они готовили свои требования, они выверяли свои позиции. Была так называемая "Каннская декларация" (историки знают). "Каннская декларация", которая вырабатывалась - это было уже предварительное требование, предварительный ультиматум России. Мы этот удар выдержали. Более того, мы не только выдержали этот удар, мы сумели найти какие-то болевые точки в этом казалось бы едином нерушимом блоке западных демократий, сумели найти какие-то трещины.

Я забыл сказать об очень важном моменте, что на конференцию в Генуе была приглашена Германия. Конечно, Германия находилась в крайне моральном и политическом подавленном состоянии. Но, тем не менее, нам удалось тут чуть ли не на глазах других делегаций законтачить с Германией, и все вы знаете о том, что быстро, скоротечно было подписано "Рапалльское соглашение", которое фактически решало многие отношения между нашими двумя странами.

- Во-первых, там мы подвели черту под "Брестский мир".

- Во-вторых, мы там договорились о развитии торгово-экономических отношений.

- В-третьих, мы вышли на нулевой вариант по встречным требованиям. Я имею в виду, мы могли что-то требовать от Германии либо напрямую, либо через "Парижский мирный договор" в плане репараций. Но мы так сказали: "Мы не требуем от вас никаких репараций, соответственно вы тоже аннулируйте свои требования по довоенным кредитам, которые вы давали Российской империи, и также отказывайтесь от прав "Активы иностранного капитала".

Хотя надо сказать, что там было много оговорок. Даже в некоторых случаях немецкие инвесторы, они возвращались в Россию. По крайней мере, бумага была таким образом составлена. Мы проявили гибкость. Мы не говорили, что ни при каких условиях иностранного капитала не будет.

Это был шок. Запад не ожидал, что прямо перед носом у них будет достигнуто молниеносно это самое соглашение с Германией. Более того, мы всё-таки лучше почувствовали на Генуэзской конференции вот эти противоречия между Францией и Великобританией - это было очень важно, мы и дальше продолжали вбивать клинья. Дальше, мы поняли, что конечно нельзя ездить на конференции неподготовленными. Правильно мы сделали, что мы привезли туда наши встречные требования. Встречные требования мы выкатили на сумму тридцать девять с половиной миллиардов золотых рублей против их восемнадцати с половиной. То есть более чем двукратное превышение.

Я почему об этом говорю, потому что ни для кого не секрет (может быть никто не задумывается). Я всё-таки преподаю в Московском государственном институте международных отношений, который ведомственно относится к Министерству иностранных дел. Я помню, как нас учили, какие были дипломаты. И конечно сегодня Министерство иностранных дел – это ни рыба, ни мясо, что-то такое полуживое, полумёртвое. Единственное там живой человек – это Лавров. А всё остальное министерство - это такая вялая бюрократическая машина. Конечно, в Советские времена эта машина работала очень эффективно.

Я как-то рассчитывал и может наивно рассчитывал, что эта книга даст хоть какой-то импульс каким-то чиновникам Министерства иностранных дел для того, чтобы они понимали, как подобного рода внешнеполитические узлы должны развязываться.

Я хочу сказать вот какой момент, что наше присутствие в Генуе, наше общение с бывшими союзниками в каком-то смысле помогло нам лучше понять, что такое Запад. И тут я перекидываю такой мостик к другому событию - это Бреттон-Вудская конференция. Про Бреттон-Вудскую конференцию я уже говорил достаточно. А вот ещё одно событие - это событие Ялтинской конференции. О Ялтинской конференции мы мало говорили. А между тем на Ялтинской конференции также стоял вопрос о репарациях, так же, как на Парижской конференции. В Генуе мы особо не педалировали вопрос о репарации. И то, что мы не педалировали вопрос репарации в Генуе в каком-то смысле смягчило позицию Франции, то есть удалось найти точки соприкосновения с Парижем после Генуи.

Я хотел бы сказать, что наши дипломаты, которые участвовали и в Бреттон-Вудской конференции, и в Ялтинской конференции, и Потсдамской конференции. Они изучали и материалы Парижской конференции, и Генуэзской конференции. Может быть, я немного забегаю вперёд, но хочу сказать и про Ялтинскую конференцию. Не секрет, что там тоже стоял вопрос о репарациях. И вот когда я впервые прочитал протоколы Ялтинской конференции, меня просто шокировала цифра, которую предложил Сталин. Он сказал, что "давайте мы назначим примерную сумму, пока мы её не будем афишировать, репарации для Германии – двадцать миллиардов долларов". А что такое двадцать миллиардов долларов? Если Кейнс говорил, что те репарации, которые были возложены на Германию в 1919 году, они многократно превышали валовой внутренний продукт Германии, и многократно превышали ущербы, понесённые странами Антанты, правда, без Советского Союза, без России, то двадцать миллиардов, это примерно... Но двадцать миллиардов - это на всех. Сталин сказал, что на Советский Союз я прошу половину – десять миллиардов.

Так вот, то, что делал Николай Николаевич в течение нескольких месяцев, проводил инвентаризацию ущербов, мы в годы Великой Отечественной войны стали делать это на плановой систематической основе. В 1942 году был создан достаточно серьёзный орган под названием "Государственная чрезвычайная комиссия по оценке ущербов". То есть враг разрушал, враг что-то тащил, враг оккупировал. На оккупированных территориях останавливались предприятия. Мы всё это считали, всё это стекалось в Москву. Я могу сказать так, что прямой ущерб, который мы понесли в годы Великой Отечественной войны – шестьсот семьдесят девять миллиардов рублей. Рубли 1941 года накануне начала Великой Отечественной войны. Шестьсот семьдесят девять миллиардов – это прямые ущербы. А что такое прямые ущербы?

- Это наши потери в результате того мародёрства, которые осуществляли германские фирмы на территории Советского Союза - вывозились целые предприятия. Фридрих Крупп, Герман Геринг, Сименс Шуккерт и другие работали на нашем оборудовании между прочим в годы Второй мировой войны, вывезенном из оккупированных территорий.

- Разрушенные объекты.

- Хищение культурных ценностей, и так далее.

Всё было подсчитано. Это только прямые ущербы. Есть ещё косвенные ущербы. Косвенные ущербы – это ущербы, связанные с тем, что остановились производства, недополученная продукция. И ещё к разряду ущерба относятся военные расходы.

Я специально немного акцентирую внимание на этом событии, хотя оно уже было после Генуи. Но всё-таки семьдесят лет Великой победы и хочется как-то это событие тоже вспомнить. Так вот, всего, если мы просуммируем все эти компоненты, мы получаем наши ущербы, прямые и косвенные – две тысячи пятьсот шестьдесят девять миллиардов рублей. Между прочим, в работе Николая Вознесенского "Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны ". Николай Вознесенский - это член Политбюро и Председатель государственной плановой комиссии. Он приводит даже цифры в долларах:прямой ущерб – сто двадцать восемь миллиардов долларов, а с учётом всех и косвенных, и так далее – триста пятьдесят семь миллиардов. И Сталин в Ялте попросил только десять миллиардов. Сколько это получается? Три процента. Я бы так сказал, что сегодня для нас очень важно извлекать уроки и из Ялтинской конференции, и из Генуэзской конференции. Вы спросите, почему? Я тут перехожу уже к нашим событиям, не хочу лишать вас возможности почитать все эти детали истории, а то нечего будет читать. Я считаю, что сегодня нам надо ставить именно вопрос о репарациях.

Некоторые удивляются. Я ездил в Ялту, где проходила конференция "Семьдесят лет Ялты". Как раз юбилейная конференция, я там читал доклад. Там были достаточно высокопоставленные люди. Туда приезжала и наша спикер Государственной Думы. Некоторые восторженно восприняли мой доклад, некоторые настороженно - как это так, вдруг профессор Катасонов вдруг занимается таким иллюзионизмом: опять вспомнил германские репарации, вроде бы вопрос уже давно закрыт. Тут очень интересный вопрос, на счёт того закрыт он или нет. Это уже формально не Генуэзская конференция, но повторяю, что для решения вопроса по репарациям нам постоянно придётся возвращаться к вопросам Генуэзской конференции, чтоб понимать, как мы готовили эту конференцию и как мы там вели дискуссию по поводу наших компенсационных требований. Так вот, вроде бы действительно к 1953 году уже была подведена некая черта. Кстати, Германию спросили где-то в конце 1980-х годов, когда уже был проект "Единая Германия": "А вы вообще знаете, сколько вы заплатили репараций за несколько десятилетий после окончания войны?"

Выяснилось, что Германия не знала точной цифры, сколько она заплатила. Они это объясняли тем, что, во-первых, некоторое время они находились в состоянии оккупационных зон. Каждая оккупационная зона вела свой учёт, по своей методике. Потом в 1949 году возникло два немецких государства на единой немецкой земле: Федеративная Республика Германия и Германская Демократическая Республика, соответственно уже точно не было никакой консолидированной статистики. Но, тем не менее, сейчас целый ряд экспертов и в Германии, и за пределами Германии пытаются считать, сколько же Германия всего выплатила или поставила в рамках своих репарационных обязательств. Самое парадоксальное заключается в том, что Сталин в Ялте озвучил эту цифру, но он сказал, что это предварительное соображение. А мы пока её не будем озвучивать. Но все ждали, что эта цифра появится в мирном договоре с Германией. Но как вы понимаете, мирного договора не было и цифры с точным указанием обязательств Германии по репарациям так и не состоялось. Вот это парадоксально, да.

Поэтому все ссылаются на этот протокол, на эту стенограмму. Говорят: "Вот мы выполнили то, что просил Иосиф Виссарионович в 1945 году, в Ялте". Никаких официальных документов нет. И поэтому я предлагал и предлагаю нашим политикам, чтобы мы вытащили на свет божий архивы Государственной Чрезвычайной Комиссии и ещё раз пересчитали всё, перевели в современные доллары и поставили бы вопрос перед нашими оппонентами, которые пытаются нас наказывать с помощью экономических санкций. Я понимаю, что не стоит мечтать о монетизации наших репарационных требований, но, тем не менее, это всегда важная карта, которая всегда должна лежать перед участниками переговоров.

Вообще на серьёзных международных переговорах используется целая колода карт. Если ты даже хочешь достигнуть конкретной цели, ты используешь темы, казалось бы далёкие от данной темы. Ты можешь вести переговоры с американцами по поводу стратегического наступательного вооружения, но при этом на всякий случай держать в кармане карту "Наши встречные требования по итогам Второй мировой войны", условно говоря. Как-то так сложилось, что в Государственной Думе, то ли мои флюиды сработали, то ли мы параллельно к одним и тем же выводам приходим. Но вот Михаил Дегтярёв, он даже пару раз приходил на заседания нашего Русского народного общества. Так вот, он там запустил эту инициативу, и она сейчас у Нарышкина лежит. Как он сказал: "Дедушка акцептовал". Имеется в виду Жириновский, он же во фракции ЛДПР находится. И теперь эта бумага лежит у Нарышкина, у спикера Государственной Думы. Но пока он никакой резолюции на этом документе не накладывал.

И я не выдаю больших секретов, сейчас мы срочно готовим книгу, которая называется "Россия в мире репараций". И эта следующая книга уже более чётко заточена, она заточена именно под эту самую бумагу, которая лежит у Нарышкина. И книга должна быть каким-то дополнительным документом для того, чтобы всё-таки встряхнуть наш политический бомонд, чтобы он всё-таки понял, что эта проблема не надуманная.

Она - проблема не надуманная.

- Во-первых потому, что мы так ни до чего не договорились в первые годы после Второй мировой войны.

- Во-вторых, считалось, что вроде уже по умолчанию не о чем договариваться, потому что в 1975 году проходило Общее европейское совещание по экономическому сотрудничеству безопасности, где был принят, как вы знаете, общеевропейский Хельсинский акт, который определял незыблемость границ в Европе и многие другие моменты. То есть в каком-то смысле немножко компенсировал отсутствие мирного договора с Германией.

Там ни слова не сказано про репарации, но, тем не менее, по умолчанию все так понимают, что в 1975 году вопрос по репарациям был окончательно закрыт. Вы сами прекрасно видите, что в последние годы и в мире, и в Европе происходит ревизия послевоенного порядка, который был зафиксирован в документах Ялтинской конференции, Потсдамской конференции, Хельсинского общеевропейского совещания по сотрудничеству и безопасности. Поэтому мы имеем и моральные и юридические основания для того, чтобы вновь реанимировать эту проблему репараций. Тем более, что нам стыдно не реанимировать эту проблему, поскольку есть страны, которые не стесняются вспоминать о тех обязательствах, которые Германия так и не выполнила за эти десятилетия. Я имею в виду, Грецию.

Греция сегодня находится в крайне тяжелом положении. По относительному уровню суверенного долга Греция впереди всей Европы. На самом деле не всей, но среди крупных стран – сто семьдесят пять процентов валового внутреннего продукта, в абсолютном выражении порядка триста двадцать миллиардов евро. Я с приятным удивлением узнал, что легендарный Манолис Глезос (Manolis Glezos) до сих пор жив. Тот самый Манолис Глезос, который в 1941 году сорвал немецкий флаг у какого-то официального здания в Афинах. Думал, что его уже полвека как в живых нет. Нет, он жив и живее всех живых. И он как раз один из таких инициаторов подготовки требования к Германии по недоплаченным репарациям. Насколько я помню, на сумму двести шестьдесят два миллиарда евро. Греки, так и говорят: "Мы не требуем монетизации наших репарационных требований. Мы просто хотим, чтобы наши требования были зачтены в погашение долга. И там останется чуть больше пятидесяти миллиардов евро". С таким долгом можно вроде бы и дышать уже.

Но я не шучу. Выяснилось, что на греческом направлении есть тоже энтузиасты у нас, которые работают, которые пытаются поддерживать огонь в печурке, чтобы греческая инициатива не исчезла. Так что в этом смысле, эта тема Генуи получила такое практическое продолжение.

Поэтому, я, конечно, ещё долго могу говорить и о Генуе, и о Ялтинской конференции. Мне хотелось бы сказать, вот ещё один момент. Может, я забегаю вперёд, потому что это тема той книги, которую я сейчас уже назвал "Россия в мире репараций". Сегодня мир живёт совершенно по-другому. Сегодня, я бы так сказал: наблюдается коммерциализация истории. Что я имею в виду? Все страны, стали с увлечением вспоминать о том, что была война или был конфликт с таким-то государством. И вот это государство нанесло нам такие-то ущербы, и мы вот сейчас задним числом начинаем подсчитывать, проводить инвентаризацию этих ущербов и готовить наши компенсационные или репарационные требования. То есть тема репараций, она неожиданно всплывает, она реанимируется.

Вот сегодня у меня было интервью с журналистом журнала "Эксперт", у нас разговор шёл о репарациях Второй мировой войны. Он с удивлением узнал, что оказывается, репарации сегодня назначаются. Была, например, война её называют так "Агрессия Ирака против Кувейта" в 1990 году. Оказывается, потом на уровне ООН этот вопрос обсуждался. Естественно, что обсуждение этого вопроса было инициировано США. Безусловно, что был подготовлен хороший проект Решения Совета Безопасности ООН. Так вот в этом решении было записано, что Ирак должен на протяжении энного количества лет выплачивать репарации Кувейту. И до сих пор выплачивает. Так что не надо думать, что репарации это какой-то анахронизм, который закончился в середине двадцатого века. Нет, сегодня все страны увлечены.

Если переходить конкретно к нашим российским реалиям, то нам надо и уметь наступать, и уметь держать оборону. А чтобы держать правильно и грамотно оборону мы должны заранее предвидеть, откуда могут быть нанесены удары. Так вот, могу сказать, откуда они будут нанесены в ближайшее время. Это конечно Прибалтика. Я внимательно мониторю ситуацию во всех трёх Прибалтийских республиках. Там идёт активная работа по подготовке репарационных требований к России, так называемая "Компенсация ущерба в результате советской оккупации". Наиболее зарвалась, конечно, Латвия - они осенью 2014 года даже озвучили сумму, по-моему, в двести шестьдесят миллиардов евро, если я не ошибаюсь, хотя валовой внутренний продукт Латвии в несколько раз меньше. Я понимаю абсурдность всех этих требований и понимаю, кто инициирует это. Это делается на гранты того же самого дяди Сэма, туда приезжают американские эксперты, из Брюсселя и так далее.

Если латыши наиболее хулиганят в этом смысле, они берут цифры, скорее всего с потолка, то Литва в этом смысле действует более систематично, более методично. В 2000 году в Литве был принят специальный закон, который учреждал специальный орган, который только исключительно этим и должен заниматься – подготовка репарационных требований к Российской Федерации, как правопреемнице Советского Союза в части компенсации ущерба за советскую оккупацию. Так что там эта работа ведётся каждый день, чиновники ходят на работу, что-то пишут, что-то составляют, что-то считают. Пока это ещё не вылилось в какой-то документ. Понятно, что официальное обнародование такого документа – палка о двух концах, потому что там масса негативных моментов выскакивает для этой страны. Но я об этом сейчас говорить не буду.

Те же самые молдаване, они фактически тоже начали увлекательную работу по подготовке таких репарационных требований за советскую оккупацию. Но там нюанс такой, что если они действительно хотят идти до конца, тогда они фактически должны дать карты в руки Румынии. И тогда у Румынии появляется основание для того, чтобы говорить: "Но это же не ваша территория, вы понимаете? Вы определитесь. Вы отказываетесь от претензий к Союзу? Тогда это действительно ваша законная территория. Если, вы говорите, что это была оккупация, тогда мы тоже вступаем в игру и начинаем требовать свой кусок территории у вашей Молдавии". То есть там масса таких запутанных историй, поэтому эти обстоятельства немного тормозят репарационную инициативу наших "закадычных" друзей.

Спасибо за внимание.

Артём Войтенков: Валентин Юрьевич, вы сказали, когда перечисляли управленческие органы хозяев денег, что есть несколько банков, и эти банки принадлежат или контролируются несколькими фирмами. Вы, по-моему, не все их назвали.

Валентин Катасонов: Четыре, Большая четвёрка. Я могу их повторить.

- Во-первых, Vanguard. Считается, что Vanguard это самая крупная, действительно авангард этой четвёрки.

- Вторая - это Fidelity. Полное название "Fidelity Research and FID". В общем Fidelity, короткое название Fidelity.

- Дальше - это BlackRock.

- И последний - это State Street. Иногда ещё называют State Street Bank, потому что там есть банковское отделение. Но это банк-депозитарий.

Вот это Большая Четвёрка, иногда туда добавляют некоторых других участников. Но я считаю, что другие участники, они уже как дочерние структуры с другими названиями.

Артём Войтенков: Но можно предположить, что это как раз и есть инструмент влияния хозяев денег.

Валентин Катасонов: Безусловно. Я сейчас занялся увлекательным делом. Я сейчас беру базу данных Nasdaq. Достаточно неплохая база данных, и там по каждой крупной компании, которая имеет котировки на американских биржах, и на Nasdaq в том числе, есть список всех основных, будем так говорить, объектов инвестиций. Так вот какую компанию ни открываешь наугад Google, Facebook - всё эта Четвёрка выскакивает, понимаете? Одна и та же Четвёрка. Вот придите домой, наберите Yahoo или Nasdaq institutional holders и займитесь этим увлекательным делом. И волосы дыбом встанут, на самом деле одна и та же Четвёрка везде. Если какая-то другая компания, тогда дополнительное домашнее задание, начинаешь изучать эту компанию. Она кому принадлежит? Две, три итерации и опять выскакивает эта Большая Четвёрка.

Я вот до сих пор не знаю. Конечно, это и моя вина, что я до сих пор эту простую истину не понял, но средства массовой информации не любят оглашать названия этой Большой Четвёрки. Но что бы ни происходило. Даже тот же самый Коломойский на Украине - там всё легко распутывается. Я ещё когда представлял свою книгу "Бизнес на крови" (помните, у нас в сентябре был представлен), там есть одна сноска о том, что на самом деле Коломойский своих денег не тратит на эти свои батальоны типа "Азов", "Днепр". Это просто декорация. Коломойский - это фактически декорация для того, чтобы прикрывать ВЧК, военные частные корпорации. Это на самом деле западные военные частные корпорации, которые просто имеют наши русские или славянские названия "Днепр", "Азов". Потому что в данном случае я опирался на некоторые работы наших и зарубежных авторов, все эти цепочки выводят на Vanguard. Я просто, как пример. То есть даже события на Украине начинаешь лучше понимать, когда понимаешь кто стоит за всеми этими Коломойскими. Или все Chevron, которые занимаются газификацией угля или пытаются заниматься газификацией. Просто откройте список главных ключевых институциональных инвесторов этих компаний, и всё станет понятно.

Естественно, что я не могу ответить, а кто же из физических лиц стоит за этой Большой Четвёркой. Там семейство Джонсонов. Это даже не публичная компания, это семейная фирма. Кто такие Джонсоны? У нас конспирологи любят писать романы всякие фантастические, так вот лучше разберитесь, кто такие Джонсоны. Причём там сейчас даже не сам Эдвард Джонсон, а его дочка, я забыл её имя (ред: Abigail Johnson). Вот она и рулит всем этим бизнесом. А активы assets under control, есть такой показатель. Есть ещё assets under administration, но это более широкий показатель. Assets under control в любой из этой Четвёрки, начиная от трёх триллионов долларов. Они раскидали всё это по разным корзинам, по разным компаниям. И самое интересное, что нигде больше пяти процентов не кладут. Нас как учили в институте?

- Пятьдесят процентов надо, плюс одну акцию - тогда ты будешь хозяином.

Им достаточно одного процента. Понимаете?

Тут некая аналогия с тем, что у нас в девяностые годы происходило в России, даже в Москве.

Создаётся какая-то фирма. Приводят в эту фирму какого-нибудь чечена, даже без гранат, без вооружения, спокойный, мирный чечен. Но это гарантия того, что фирма будет двигаться в том направлении, в каком надо. Потому что, если она будет двигаться не в том направлении, то тогда уже появляется отряд вооружённых бандитов. Вот здесь - то же самое. Потому что тот же самый Vanguard, он выходит на Центральное Разведывательное Управление, на Министерство обороны, на частные военные корпорации типа Black Water. Всё, понимаете? Причём не где-нибудь в каких-то шпионских фильмах, это вот - открывайте базу данных Nasdaq, изучайте. То ли современный человек уже обленился, не хочет ничего копать, то ли наши СМИ настолько осторожничают, что боятся озвучивать имена этой Большой Четвёрки. Но я думаю, что я всё-таки эту тему буду раскручивать в ближайшее время.

Вопрос: Немного в продолжение ваших слов, по поводу этой Четвёрки финансовой. Вы, наверное, знакомы с таким сайтом "правосудия.нет"?

Валентин Катасонов: Да, это Татьяна Волкова.

Вопрос: Сквозная тема, как раз Vanguard. Она правда выделяет Vanguard из общей массы.

Валентин Катасонов: Скорее всего, это конечно не Татьяна Волкова, это группа людей, коллектив.

Вопрос: Да, это некий коллектив.

Валентин Катасонов: Я очень осторожно читаю Татьяна Волкову.

Вопрос: Онлайн репортажи из ЦРУ, из штаб-квартиры.

Валентин Катасонов: Мы проверяли некие факты, там есть деза. Это сайт интересный. Он интересный и полезный в той части, где есть ссылка на конкретные солидные источники. Там, где начинаются, я даже не хочу сейчас некоторые дезы озвучивать, но я проверял, там есть и деза. Есть такое ощущение, что кого-то хотят скомпрометировать. Я думаю, что какая-то спецслужба ведёт этот сайт, скорее всего. Потому что простые люди не в состоянии. Она даже где-то свою биографию озвучивала, но это смешно. Татьяна Волкова работала в цирке. Там группа аналитиков из ЦРУ, которые по двадцать часов в сутки сидят, вот они могут выдать это.

Вопрос: Валентин Юрьевич, не кажется ли вам из всего изложенного, что вы говорили, вытекает частная природа государства?

Валентин Катасонов: А оно давно приватизировано, конечно. Я коротко говорю - приватизировано.

Вопрос: Частная природа любого государства.

Валентин Катасонов: Нет. Вы знаете, государство бывает общенародное, а бывает приватизированное в интересах узкой группы лиц - это разные вещи.

Вопрос: Как быть с прибавками, которые выдвигают требования за то, что они потеряли в период советской оккупации, достаточно просто. Как сотрудник Министерства внешней торговли в течение десяти лет с 1984 года, я даже на своём уровне сотрудника Министерства внешней торговли понимаю, что просто учётный журнал за десять лет поставки в Прибалтику затрат от всего советского бюджета туда на оборудование предприятий, в общем понятно, это достаточно просто. А вы ещё одну очень интересную тему подняли сейчас, что когда пришёл иностранный капитал в постсоветское пространство, уже в перестроечные годы. Там я уже была другой единицей реальной экономики, и тоже на себе это всё проходила. Что происходило, когда приходил иностранный капитал, и что оставалось от предприятий. Сейчас у меня такая мысль возникла, а за это никогда не попытается никто ничего спросить? Это же ведь разрушение без бомб?

Валентин Катасонов: Да, безусловно. Я в 90-е годы тоже имел дело с иностранным капиталом. Я был тогда финансовым директором проекта по управлению окружающей средой Всемирного банка. И постоянно через Всемирный банк предлагали России гранты. Будем так говорить, гранты, связанные с закрытием экологически небезопасных производств. А эти экологически небезопасные производства, не буду называть, они были связаны с нашим ВПК. Я даже сейчас задним числом могу сказать, что предупреждал директоров о том, что к вам приедут консультанты из Всемирного банка, будут предлагать гранты, измеряемые иногда десятками миллионов долларов.

В принципе, нормальные были директора, и всё не хуже, даже лучше меня понимали: кто к нам едет и зачем едет. По-разному конечно кончались все эти поездки. Но это вот вам иностранный капитал. Правда, здесь в виде грантов. Но гранты – это ещё более опасное средство, потому что против дармовых денег устоять крайне сложно. А если инвестиции, тут тоже такой забавный случай. Я только что из Ульяновска вернулся, там было совещание губернатора. Хороший, симпатичный губернатор, но мне кто-то из журналистов BBC, по-моему, говорит, там у них несколько либеральных журналистов пришло.

Они задают вопрос: "Вы тут предлагаете национализацию иностранного капитала".

Я говорю: "Да"

И начинаю развивать свою мысль, почему. И чувствую, губернатор начинает как-то нервничать.

А мне потом сказали, что губернатор проявлял невероятные усилия для привлечения иностранного капитала в Ульяновскую область, а вы, Валентин Юрьевич, так.

Я говорю: "Ничего, пусть тоже просвещается".

На самом деле, что страшного? Происходит национализация, рабочие места остаются. Я не знаю, какие там отрасли, какие производства. И потом тоже в кулуарах разговаривали в Ульяновской области, там здравомыслящие люди.

- Поймите, эти иностранные инвестиции, как клей. Нам предлагают золотой клей для того, чтобы мы склеивали отдельные элементы, факторы производства. У нас всё есть. Рабочая сила есть, оборудование есть, природные ресурсы есть, рынок свой есть. Зачем нам этот иностранный капитал? Технологии они нам всё равно не дадут, а то, что они какую-то закладку сделают в этом иностранном предприятии, это точно.

Извините, такое лирическое отступление. В Государственной Думе было заседание Комитета по оборонной политике. Общался там живьём с директорами крупных предприятий, и они так говорили: "Да, мы повысили уровень локализации своего производства". Уровень локализации, это имеется в виду, что понизили процент своей зависимости от импортных поставок.

Я говорю: "Локализация-то липовая. У вас половина локализации - это поставки с предприятий с участием иностранного капитала. Вы же чувствуете себя, наверное, как на мине с часовым заводом. В любой момент вся эта локализация кончится"

Они говорят: "Да, конечно".

Я тестировал свои опасения, они со мной соглашаются, что такая локализация –липовая. А наше правительство говорит, что у нас высокая степень локализации оборонно-промышленного комплекса, что мы независимы от них. А получится, как с MasterCard и Visa. Будет сигнал из Нью-Йорка и всё здесь остановится в один прекрасный момент.

Поэтому, надо действовать с упреждением, проводить национализацию. Тем более что на Генуэзской конференции мы отошли от своей жёсткой позиции, сказали, что мы готовы рассматривать даже вариант передачи активов прежним собственникам, на условиях концессии. Но концессия, это всё-таки какой-то контроль со стороны государства. Есть какие-то переходные формы. То есть большевики не так, чтобы жёстко и тупо гнули свою линию. Они искали какие-то взаимоприемлемые формулы, какие-то компромиссы. Но тема иностранного капитала очень большая, очень актуальная и я думаю, мы продолжим её на следующих заседаниях.

Денис Морозов: У меня вопрос. Россия, и на Генуэзской конференции мы видим, что всегда играла на противоречиях, возникающих в европейских странах. Теперь европейские страны едины. И ещё, как Данилевский писал, что как только европейские страны объединятся, перед нами предстанет такой монолит, когда Россия уже не сможет по отдельности с кем-то разговаривать, ей придётся разговаривать со всеми. В современном мире: Европейский Союз, США, Китай, Ближний Восток. То есть России уже придётся в мировом масштабе искать партнёров и так далее. И такая концепция, что у нас в мире нет друзей, а только армия и флот, может, она, конечно, звучит очень красиво, но обрекает нас на вот такое: вечно искать партнёров, с кем дружить против кого-то, вместо того, чтобы объявить принципы, на которых мы живём.

Валентин Катасонов: Я с вами согласен. Если бы у нас была национальная идея, а она наверняка была бы обречена на то, чтобы стать интернациональной, мы бы конечно стали бы центром притяжения всех здоровых сил. Должен сказать, что всё равно, сколько было в нашей истории отношений с Болгарией, этих периодов сближения и расходов. То есть всё-таки не должно быть иллюзий, что вот мы навсегда. Если навсегда, то вы просто становитесь частью нашей России. Вот в какой-то момент Средняя Азия пришла и стала частью Российской Империи. И то с Закавказьем видите, какой момент? Казалось бы, Грузия, православная как бы страна, а какие тут начинаются сюрпризы. Я, конечно, это так образно сказал, что армия и флот. Конечно, нам нужны союзники и какие-то союзники со временем могут стать частью нашей цивилизации, но я не питаю иллюзий, что это может быть быстро.

Сколько лет или сколько веков Грузия собиралась войти в состав Российский Империи? Это же не сразу, не вдруг. Средняя Азия тоже. Я не такой большой историк, но знаю: русский царь ведь не сразу согласился на то, чтоб принять Грузию в состав Российской Империи. В этом смысле наши цари были мудрые люди. Они понимали - семнадцать раз отмерь, один раз отрежь.

Денис Морозов: Европа для нас монолит на всю оставшуюся жизнь.

Валентин Катасонов: Я не думаю, что она монолит, нет. Как раз я считаю: здесь мы явно не дорабатываем. Я, например, не увидел на встрече девятого мая руководителей Венгрии. Я всё-таки ожидал, что венгры, Виктор Орман приедет. По-моему, его там не было. Греков не увидели. Грекам надо быть в первых рядах.

Денис Морозов: Венгрия и Греция – союзники Германии.

Валентин Катасонов: Я понимаю, но мы с учётом текущей ситуации. Надо же искать трещины, противоречия. Но я тут два дня назад иду по улице - пахнет клубникой. Спрашиваю: "Откуда клубника"

- "Из Греции".

Ну думаю: "Хорошо. Первый пробный шар на Грецию. Пытаются подтянуть к себе с помощью клубники".

Вопрос: Невольно такой вопрос напрашивается. А вот Ирак, Ливия, Югославия - они когда смогут обсуждать репарации с США?

Валентин Катасонов: Вы знаете, рано или поздно, это произойдёт, потому что некоторые африканские страны и страны Карибского бассейна, они сейчас составляют такие репарационные требования и к Европе, и к США. Кстати говоря, это не есть некая экзотика. Когда Советский Союз был в силе, и когда наш голос был слышен с арены ООН, вы же помните, мы тогда как-то бросили лозунг: "Новый мировой экономический порядок". Сейчас уже редко вспоминают, но это был наш, советский лозунг. И мы тогда как раз на всех уровнях ставили вопрос о компенсации за колониализм и неоколониализм. И даже были такие экспертные оценки - каковы были масштабы ограбления стран Третьего мира. Было такое Движение неприсоединившихся стран группы семидесяти семи. И я тогда ещё был молодой преподаватель, я с увлечением изучал все эти документы. И помню, что там была куча всяких экспертных оценок: сколько богатый Север перекачал денег и ресурсов у бедного Юга. Сейчас как-то всё это закисло, зачахло. И где-то я тоже писал об этом. Поднял даже документы ООНовские тех времён, семидесятых, восьмидесятых годов. Но как-то ООН окончательно закисла и я считаю, что мы должны, обязаны просто использовать все возможности для того, чтобы ставить эти вопросы именно таким образом.

Кстати, если говорить о том, что мы закисли, я бы ещё сказал, что мы закисли и на таком направлении, как Международный Валютный Фонд. Если там ещё в Совбезе мы видим нашего человека, довольно часто его показывают на экранах, то я задаю контрольный вопрос: "А в МВФ у РФ есть человек в Совете директоров?"

Начинают думать: "Да вроде, есть".

Я говорю: "Хорошо. А как его фамилия? Какую он позицию занимает? Какие он действия там провёл? Как он голосовал по выдаче кредита Украине?"

На самом деле, там действительно есть человек - Алексей Можин. Сидит он многие годы там, но его не видно и не слышно. Вот, как наш посол на Украине, так и Можин в Международном Валютном Фонде. Я считаю, что поскольку этот человек всё-таки курируется Министерством финансов в первую очередь, то это явная недоработка нашего министра финансов Антона Силуанова. То есть, я вижу массу направлений, по которым мы ничего не делаем. При минимуме затрат, мы можем получить хороший эффект. Даже чисто политически пропагандистский эффект, но мы этого не используем.

Вопрос: Очень короткий вопрос, Валентин Юрьевич, любопытство мучает. Есть такой фильм "Адвокат дьявола", и там главный герой устраивается в корпорацию, которая занимается и войнами, и производством продукции, и финансовой деятельностью, и всем-всем, а в конце узнаёт, кто хозяин этой корпорации на самом деле. Вы смотрели этот фильм?

Валентин Катасонов: Нет, я не смотрел.

Вопрос: Как вы оцените роль российской банковской системы в событиях на Украине? Потому что, после ПриватБанка, Сбербанк там второй по количеству вывесок во всех городах Украины.

Валентин Катасонов: Да, это тема интересная, непростая. Я занялся этой темой в связи с тем, что летом прошлого года, конечно, меня возмутил такой факт, как участие Сбербанка и ВТБ в андеррайтинге по так называемым военным облигациям. То есть, там была эмиссия Министерством финансов Украины облигаций, и вот эти два банка участвовали в андеррайтинге. Фактически они как бы соучаствовали вот в этой самой войне против Новороссии. Естественно, я тогда сказал, что складывается такое впечатление, что наши дочки ВТБ, Сбербанк, Газпромбанк, ещё там дочка ВЭБа, только другое название, сейчас не помню, - вот четыре основных банка, и там ещё есть Альфа, пятая, и ещё две-три мелочёвки. Я говорю: "Они находятся как бы под двойным управлением. Как бы Неглинка ими управляет, а с другой стороны Киев ими управляет"

Я говорю: "Какая-то ненормальная ситуация. Я предлагаю, чтобы эти банки свернули свою деятельность на Украине".

- Во-первых, это политически важно для нас.

- Во-вторых, эти банки, скорее всего, будут терпеть убытки.

Поэтому не надо дожидаться, пока там не рухнули эти наши банки, их надо вывести. Надо сказать, мои публикации некоторые члены Верховной Рады читают. И даже была публикация в украинских СМИ по поводу того, что профессор Катасонов предлагает обвалить украинскую банковскую систему. Потом, правда, они через некоторое время сами сказали: "Надо гнать эти российские банки с Украины".

Я недавно смотрел показатели. Наши российские дочки на Украине, у них большие очень проблемы: отток депозитов идёт, убытки. Я даже думаю, что им в добровольно-принудительном порядке могут втюрить бумаги долговые минфиновские. А почему бы нет? Поэтому, я считаю, что им надо было давно уйти. И скорее всего, получится так, что они там просто рухнут. Потому что, банковский кризис всеобщий на Украине, он не за горами. Не знаю, произойдёт он раньше дефолта, или позже, скорее всего, одновременно всё будет. Вот такое моё мнение.

А так, конечно, Сбербанк ведёт очень подленькую политику, потому что масса организаций, которые собирали деньги в пользу Новороссии, открывались счета в Сбербанке. По указанию Грефа эти счета блокировались. Греф очень боится, как бы Сбербанк не был объявлен организацией, которая участвует в финансировании терроризма. Понимаете? Точно так же, подленько и трусливо Сбербанк ушёл из Крыма. Обратите внимание: в Крыму работает всего несколько банков, те банки, которые включены в чёрные списки западные. А наш крупняк там отсутствует. Так кто хозяин в России? Удивительное дело. Я долго могу рассказывать. Фактически сегодня наша банковская система находится под двойным и тройным управлением.

Мы давно говорили о том, что Центральный Банк России это филиал ФРС. Но ведь в этом году вступает в полную силу (уже вступил в силу) закон под названием ФАТКА (FATCA). ФАТКА - это закон о налогообложении иностранных счетов. ФАТКА фактически предлагает всем банкам в мире, не только американским, направлять отчётность в налоговую службу США. Вроде бы как они отыскивают этих налоговых уклонистов. Те лица, которые обязаны платить налоги в американскую казну. Но, под эту сурдинку они фактически выстраивают вертикаль администрирования.

Некоторые страны, европейские, например, они пошли на схему: налоговые службы Англии, Франции, Бельгии, заключают двухсторонние соглашения с налоговой службой Соединённых Штатов. То есть, напрямую ни английские, ни французские, ни бельгийские банки не выходят на налоговую службу. Наши банки брошены на произвол судьбы. Двухстороннее соглашение не было подписано. Его начали было готовить, но когда начались экономические санкции, Соединённые Штаты сказали: "Мы прекращаем переговоры". И вот как сегодня нашим банкам быть?

То есть, это лишний аргумент в пользу того:

- Что у нас должна быть государственная монополия банковская.

- У нас должна быть государственная валютная монополия.

- Государственная монополия внешней торговли.

То, что сегодня творится, это я могу часами рассказывать, но я думаю, что детали никого не интересуют. Все почувствовали, что сегодня российской банк находится под двойным, тройным управлением. Это просто абсурд. Понимаете, банк, это инструмент, прежде всего, политики. Это большая политика. Если банк превращается в экономический инструмент, он моментально превращается в инструмент коррупции, отмывки, переплавки, и так далее. Вот у меня на эту тему книга написана "Диктатура банкократии". Не может быть просто абстрактный экономический инструмент. Инструмент в каких руках? Вот сегодня у нас восемьсот банков, это фактически конструкция, которая создана теми, кто в своё время помогал писать нашу конституцию, которые помогали проводить шоковую терапию, приватизацию. Всё заточено, всё сконструировано под интересы хозяев денег.

Вопрос: Мы вас смотрим в роликах на студии Нейромир с большим удовольствием. Как у вас с федеральными каналами, есть какие-то отношения?

Валентин Катасонов: Вы знаете, я особенно туда не люблю ходить. Я как-то сходил пару раз на Норкина, потом на Дмитрия Толстого. Знаете, когда ещё смотришь с экрана, вроде как немножко прилично, а когда ты сидишь в эпицентре, такое ощущение, что ты в каком-то дурдоме находишься. Они как-то потом это всё редактируют, как-то более-менее. А такое ощущение, что там даже ведущие, они специально накручивают, и иногда такое ощущение, что там серой попахивает. Поэтому, честно говоря, у меня нет никакого желания ходить туда. А потом, я так прикинул, у того же самого Бощенко на Нейромир ТВ бывает иногда по сто пятьдесят тысяч посещений. Мне кажется, что там более эффективная работа миссионерская, просветительская, чем на телевидении. Целевая аудитория, да. Поэтому, я как-то… Вчера вон, в институте находился, мне звонят: "Ой, Валентин Юрьевич, мы к вам приедем, мы хотим вас снять". "РЕН-ТВ" Новости. Я подождал пятнадцать минут, нет их, ну и до свидания. У меня нет ни малейшего желания где-то там мелькать на экранах лишний раз.

А то же самое РЕН-ТВ вообще поступило нехорошо. Они меня снимали, мы ещё в Донском монастыре работали. Я, как говорится, метал бисер, час им рассказывал, всё так складно получилось, самому понравилось. И жду, когда же они это выпустят на экран. А они нарезали лапши и в разные фильмы засовывают, как специю. Там бывает иногда в таком контексте, такое ощущение, что антиреклама какая-то.

Вопрос: Как вы понимаете, какой будет адекватная программа. Хотя вы её сейчас уже изложили. Что нужно будет делать, чтобы государство крепло и соответствующее.

Валентин Катасонов: Я никогда не стесняюсь говорить, что я православный человек. И считаю, что те испытания, которые наша страна сегодня претерпевает, это то, что в Греции называется кризисом. Мы ведь кризис понимаем по-своему, а в Греции это суд божий. И поэтому, если мы покаемся, если мы действительно начнём исправляться, тогда, наверное, что-то начнёт выстраиваться. Тогда появится некая, если не каменная основа, но, по крайней мере, твёрдая основа, на которой мы можем уже что-то выстраивать. А пока мы по болоту ходим. И мы можем рисовать красивые чертежи всяких замков, дворцов, и так далее. Но, мы пока на болоте, или на песке, как в той притче евангельской о двух домостроителях.

Я вот и занимаюсь больше просветительской деятельностью, нежели каким-то конкретным экономическим конструированием. Я считаю, что достаточно есть неплохие чертежи, которые можно использовать, и не надо ничего изобретать. Я лет двадцать пять смотрю, как началась эта перестройка. И вот, всякие партии, всякие политики чего-то там такое изобретают, какие-то новые программы пишут. Я тогда по молодости тоже чего-то писал, а сейчас мне уже не интересно. Всё это уже повторяется. Главное, что всё это как бы умозрительно, а я предпочитаю использовать живой реальный опыт.

Вопрос: Эйнштейн сказал как-то, что будете ли вы наблюдать то или иное физическое явление зависит от того, какую теорию вы используете. Нет сейчас теории, которая даст людям наблюдать реальные финансовые механизмы перераспределения ресурсов. Не могли бы вы рассказать по поводу теории, как в девяностые годы финансировалось написание учебников в России западными корпорациями. Зачем они вообще это делали? По сути дела, теория, это призма, через которую все мы смотрим и видим, как перераспределяются ресурсы, и всё…

Валентин Катасонов: Девяностые годы - я помню эти времена. Главный благодетель был, конечно, Сорос (George Soros), фонд Сороса (Open Society Institute, OSI). Тогда собирали всю "творческую", в кавычках, интеллигенцию, и говорили: "Вот, вы будете писать новое поколение учебников. А поскольку вы на протяжении многих десятилетий находились в застенках советского режима, и у вас деформированное сознание, вот мы вас вывезем куда-нибудь там, на пленер, за город. Мы там с вами семинары проведём, будем вас там немножко поднатаскивать в плане рыночной экономики, в плане демократии".

Я тогда ещё сравнительно молодой был, авантюрный. Дай, думаю, съезжу я на такой объект и посмотрю, чему там учат. Во-первых, они уже подобрали соответствующую публику, её уже не надо учить, это уже дрессированные были суслики, которые принимали корм, как говорится, по первой же команде. Но мне интересно было. Просто, думаю, ну как же, такие события. С другой стороны, тоже думаю, ну надо же с этого Сороса, с паршивой овцы, хоть шерсти клок. Помню, написал одну главу пробную, и деньги даже какие-то получил от Сороса. Но дальше, конечно, я понял, что дальше я писать не буду.

Просто вы напомнили вот эти девяностые, лихие годы. Потому что они были лихие не только для предпринимателей, они были лихие для преподавателей. Конечно, не все писали учебники нового поколения, но некоторые просто учили уже по учебникам нового поколения. И было, конечно, смешно, потому что, преподаватели не понимали то, что они там ретранслируют, но надо было это делать.

Механизм понятен. Сорос - это некий публичный человек, который представляет как раз структуры типа тех, которые я сегодня назвал: Vanguard, Fidelity, BlackRock и так далее. Он работает ведь не со своими деньгами, или не только со своими деньгами. А вы думаете, что Джордж Сорос мог обвалить в 1992-ом году фунт стерлинга, используя только свои собственные деньги? Нет, конечно. Они работают с привлечёнными деньгами. Это интересная тема. Она, конечно, для специалистов узкого профиля, - как идёт финансирование. Ещё раз повторяю, что на Украину финансирование идёт по теневым каналам. Прикрытием является Коломойский. Там идут миллиарды. Не те миллиарды, про которые говорила Виктория Нуланд (Victoria Nuland). Виктория Нуланд говорила о четырёх, или пяти миллиардах. Это другой канал. Это, так называемый charity fund, благотворительные фонды, или филантропические фонды. Филантропические фонды тоже входят в систему вот этой Большой Четвёрки.

Вопрос: Складывается такое впечатление, что эта тема как-то табуирована. Я немного проучился в высшей школе экономики, в МГУ, и преподаватели как-то смущаются логическими объяснениями.

Валентин Катасонов: Они смущаются, они заикаются, у них ранние инфаркты даже бывают. Я немножко знаю, что происходило в высшей школе. У них зарплата была в два, в три раза выше, чем в других вузах. Но при этом им надо было нещадно врать, отрабатывать эти свои деньги. Я видел, что эти люди испытывают большие внутренние напряги, потому что, людей учили, что врать нельзя. Они может, до конца тоже не осознают, но понимают, что они делают что-то не богоугодное. А это, вы знаете, сразу проявляется в каких-то сексуальных расстройствах, а потом это переходит уже в чисто, такие физические дефекты. А иногда и приводит к летальному исходу.

Вопрос: А вообще есть какие-нибудь теории альтернативные, которые лучше проясняют? Какую-нибудь такую теорию, которая не очень нагружена формулами, но, чтобы человек, который попытается разобраться, с высшим образованием техническим…

Валентин Катасонов: Вы знаете, я так коротко скажу - это галиматья всё. Причём, небезобидная галиматья, потому что, действительно, сознание, память молодого человека замусоривается всякой псевдонаучной информацией, в результате он теряет способность воспринимать главное. Это специальные технологии. Не думайте, что вас кто-то хочет сделать умным человеком, не будьте настолько наивными. Впервые я это у Михаила Делягина прочитал, потом в западных книжках я читал, что в Соединённых Штатах тратят гораздо больше денег не на хайтек, а на хюмтек (human tech). Хайтек, это понятно, это какие-то железки, это, в лучшем случае, программирование компьютерное. А хюмтек, это изменение человеческого сознания. Вспоминаю Григория Климова, он же работал в этом Гарвардском проекте. Это ведь тоже ЦРУшный проект, который занимался перезагрузкой человеческого сознания. На это тратятся бешеные деньги.

Я с одним тут разговаривал финансистом таким крутым. Я говорю: "Какие у тебя приоритеты финансирования?" Он мне начинает перечислять финансовые инструменты, голубые фишки. Я говорю: "А у ребят там, из этой Большой Четвёрки приоритеты другие. На первом месте политика, на втором месте высшая школа (высшие учебные заведения, имеются в виду, высшее образование), средства массовой информации. А на эти игрушки так, по остаточному принципу". Понятно, что наш финансист, он учился ещё в девяностые годы по учебникам Сороса, он ещё не адаптировался.

Вопрос: В интернет-блогах сейчас становится популярным такое расхожее мнение, что финансовые институты России каким-то образом переигрывают экономическую войну со стороны Запада в отношении России, в плане этих всех колебаний курса рубля, там много обсуждений на эту тему. Как вы думаете, действительно в этом плане какое-то идёт противостояние, или всё-таки, мы по-прежнему остаёмся ведомыми во всех отношениях?

Валентин Катасонов: Да, выражаясь высоким штилем, мы по-прежнему остаёмся объектами, а не субъектами. К сожалению, это так. А все эти оптимистические оценки, это какой-то тренд на отрезке 24 часа уже воспринимается как тенденция, это всё рябь на финансовом рынке. Понимаете, экономика вторична, а финансы вообще третичны по отношению к человеку. Пока я не вижу… Понимаете, сначала мы должны в общественном сознании почувствовать какие-то изменения. Другое дело, что экономика, как я всегда говорю, это чёткий индикатор, который фиксирует какие-то изменения в духовно-нравственном состоянии общества. Есть некоторые, с моей точки зрения, признаки такого оздоровления, некоторые, чисто на бытовом даже уровне. Этой алчности, которая была ещё двадцать лет, я уже не вижу, слава Богу. Есть желание у людей даже помочь кому-то в чём-то. То есть, как-то процесс расчеловечивания он закончился, и это уже хорошо. Этот для меня тренд гораздо важнее. А это через некоторое время отразится и в сфере экономики, и в сфере финансов, но не сразу.

Набор текста: Маргарита Надточиева, Татьяна Самило, Наталья Малыгина

Редакция: Наталья Ризаева

poznavatelnoe.tv - образовательное интернет-телевидение