Lingua et Pogrom

Дамы и господа, вам почти наверняка доводилось встречаться с высказываниями, схожими с этими:

— Будь добр, запомни: правильно говорить и писать «в Украине». Мы суверенная страна, а не какая-то окраина или остров, забудьте уже наконец свои проклятые имперские амбиции.

— Уважаемый, нет такой страны «Белоруссия», есть только «Беларусь», не забывайте об этом, пожалуйста. У нас русский язык, между прочим, — тоже официальный, так что мы вправе устанавливать нормы.

— В слове «Таллинн» две «н», потому что по-эстонски правильно именно так.

— Название «Киргизия» — позорный пережиток русской оккупации, наша страна называется «Кыргызстан».

Более того, вы могли даже слышать или читать что-то вроде

— Я говорю «в Украине», потому что украинцы на предлог «на» обижаются, а уж как там правильно — я не знаю. Да и потом, они же вроде как отдельная страна, имеют право…

При этом, однако, вряд ли вы когда-либо видели такое:

— Herr Delacroix, прекратите, bitte, называть мою страну «l’Allemagne», тем самым вы наносите тяжкое оскорбление мне и моему народу. Моя страна называется «Deutschland» — право же, не так уж трудно запомнить. Какое вы вообще имеете право унижать нас, Deutschen, после того как грабительски отняли у нас Эльзас и Лотарингию?

Или, скажем, такое:

— Putain de merde, как же меня раздражают поляки и русские! Когда эти немытые славяне наконец поймут, что в слове «Paris» на конце нет никакого «ж»?! Англичане, впрочем, тоже хороши: пишут-то вроде бы так же, как мы, но зачем-то произносят на конце «s» да ещё и ударение ставят на первый слог. Жаль, что Наполеону не удалось в своё время высадиться у них на острове…

Нет, конечно, может быть, где-то на свете и существует немец или француз, на полном серьёзе пишущий подобное, но в таком случае он представляет собой крайне редкий феномен, заслуживающий отдельного исследования. Не то граждане украинствующие-литвинствующие: они такого рода заявления плодят десятками и сотнями, объясняя нам, как следует правильно и политически корректно изъясняться на родном для нас (и для них, только они этого почему-то стесняются) русском языке. В чём же кроется причина такого поведения? Давайте попробуем разобраться.

На самом деле суть сего вопроса можно выразить в одной короткой фразе, а всё остальное в этом тексте будет лишь развёрнутой иллюстрацией к оной: «Нормальным, зрелым и состоявшимся нациям решительно всё равно, как называются их страна и их народ на иностранных языках». Что интересно, «возраст нации» (то есть время её существования как осознающей себя и свои интересы политической общности) здесь не всегда играет первостепенную роль, порою куда важнее зрелость национальной политической культуры. Но обо всём по порядку.

Должен сразу сделать небольшую ремарку: поскольку я являюсь убеждённым евроцентристом и горячим поклонником индоевропейских языков, свои рассуждения я буду строить именно на этом материале. Вместе с тем уверен, что в восточных языках в этом смысле всё не менее занимательно. Итак, приступим.

Начнём, пожалуй, с себя — с России и русских. Что касается основных европейских языков, то здесь с нами всё довольно-таки скучно:

Однако же если взять менее распространённые европейские языки, то тут уже, как говорится, всё не так однозначно:

Как видим, наши ближайшие прибалтийские соседи именуют нас весьма своеобразно. Почему так? Казалось бы, финский и эстонский принадлежат к финно-угорским языкам, так что уже хотя бы поэтому окружающие индоевропейские языки со своими этнонимами (¹) им не указ. Латышский же, напротив, язык очень даже индоевропейский (к тому же, как и литовский, сохранивший многие архаичные черты, свойственные предку большинства языков нынешней Европы), так что дело тут не в том, к какой семье тот или иной язык относится.

Разгадка же кроется вот в чём. Все экзонимы (²), перечисленные в первой таблице, восходят к слову «Русь», точнее, его латинскому эквиваленту «Russia» [Руссия], в то время как в финские и эстонские слова для обозначения России и русских восходят к венетам, или венедам — древнему народу, который многие историки уже не первый век отождествляют со славянами. Латышское же слово «Krievija» происходит от кривичей — восточно-славянского племени, бывшего непосредственным соседом предков современных латышей:

(К слову, забегая вперёд, отмечу, что тот же самый принцип — перенесение названия субэтноса на этнос — объясняет, почему по-французски Германия называется «l’Allemagne»: ближайшими германоязычными соседями предков нынешних французов были племена аллеманов.)

Итак, скажите честно: испытываете ли вы неудовольствие от того, что названия русских и России в этих языках восходит не к Руси, а к венетам и кривичам, ущемляет ли вас это каким-либо образом? Полагаю, что нет. Насчёт себя скажу, что мне всегда было очень интересно узнавать, как нас называют жители других стран; тем более интересно было, если названия эти оказывались необычными, как в этих трёх случаях.

Прежде чем перейти к следующему примеру нации со зрелой политико-лингвистической культурой, хочу уделить пару абзацев наименованию русских в польском языке, который я очень люблю и в известной мере освоил. В рамках современного польского литературного языка русские называются… «Rosjanie». Да, это именно «русский народ», а не «граждане Российской Федерации». Наименование же русского языка — «język rosyjski» [ензык росыйски] — и вовсе может заставить неподготовленного читателя вспомнить знаменитую отфотошопленную обложку учебника русского языка для первоклашек:

Однако же не стоит, право, спешно упрекать поляков в русофобии, которая-де проявляется даже в их языке. Всякому, читавшему «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина, известно, что во времена написания этого произведения слово «россиянин» означало именно «представитель русского народа». В качестве ещё одного примера, подтверждающего этот тезис, можно привести знаменитые слова В.К. Тредиаковского о том, что, когда пишешь по-русски, не следует оставлять иностранные слова в их оригинальном написании: «Как? Ежели кто россиянин захочет прямо по-российски (курсив в обоих случаях мой. — Д.Р.) писать, тому необходимо должно знать все в свете языки?» Современное же значение слова «россиянин» — «гражданин многонациональной Российской Федерации, где русские составляют 80% населения, независимо от этнической принадлежности» — окончательно утвердилось совсем недавно, в эпоху правления Бориса Николаевича «Дарагия расеяне» Ельцина. К тому же мне приходилось читать, что слово «Rosjanie» в качестве обозначения русских в польском языке закрепилось тогда же, когда оно в таком же значении употреблялось и в русском.

А вообще-то, сказать по чести, все приведённые мною выше доводы в «защиту» этих польских слов излишни: думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что, когда говоришь по-польски или читаешь польский текст, мысли типа «вот же треклятые ляхи, взяли россиянами обозвали!» на ум не приходят ни на единое мгновение.

Про судьбу России и русских в европейских языках уже сказано более чем достаточно. Самое время перейти к Германии и немцам, чьи лингвистические приключения и отношение к оным на самом деле даже более показательны, — и вы сейчас поймёте, почему (в приведённую ниже таблицу по очевидным причинам не был включён русский):

Ну, вы видите, да? Соседи по общему европейскому дому называют Германию и немцев как угодно, но только не так, как величают себя сами земляки Гёте и Ремарка. И что же, Министерство иностранных дел ФРГ и лично Ангела Меркель посылают запросы в Лондон, Париж, Рим и прочие европейские столицы с требованием изменить принятые в этих странах для обозначения Германии и немцев этнонимы на «Deutschland» и «Deutschen», подобно грузинскому МИДу в своё время? Мне как-то не приходилось слышать о таком.

— Алло, Франсуа? Слышь, ты мне это заканчивай! Ещё раз назовёте нас где Алльманью — мы ведь снова до вашего Пари дойдём!

И немудрено. Во-первых, немцы — действительно зрелая и культурная нация, так что подобное поведение с их стороны представить решительно невозможно. Во-вторых, все перечисленные выше экзонимы имеют довольно ясное происхождение и уж точно не несут в себе ничего, что могло бы задеть национальное достоинство немцев. (Англоговорящие при этом в рамках филологических издевательств весьма удачно обыгрывают схожее звучание слов «German» («немец») и «germ» («микроб»), но, само собой, к реальной этимологии это имеет примерно такое же отношение, как «’’этруски’’ – это русские».) Причём это относится и к общеславянским «немцам»: помимо всем нам известного со школьной скамьи объяснения «они немцы, потому что немые, не говорящие по-нашему» (а какие-нибудь татары или те же финны что, намного лучше по-нашему разговаривают? Однако же они почему-то не «немцы».), существует и иное. Согласно ему, слово «немцы» в славянских языках происходит от названия германоязычного племени неметов, чьё наименование наши предки впоследствии перенесли на всех своих западных соседей-германцев, то есть с неметами славяне поступили точно так же, как носители ряда романских языков — с аллеманами.

В общем, от немцев было бы трудно ожидать иного отношения к экзонимам и нормам иностранных языков.

Вместе с тем и русские, и немцы суть зрелые нации с давней историей государственного строительства (да, единая Германия образовалась лишь в конце XIX века, однако до того почти тысячу лет существовала SacrumImperium Romanum и великое множество самостоятельных германских княжеств). Предлагаю теперь обратить наш взор на народ, вышедший на международную арену в качестве самостоятельного актора совсем недавно, — на уже упоминавшихся выше финнов. Итак, как именуются финны и их Суоми-красавица в основных европейских языках и в языках их соседей (русский опять опустим по тем же причинам)?

У финнов, как видно, всё не так разнообразно, как у saksalaiset, но и их, за исключением их родственников-эстонцев, все называют совершенно не так, как принято в финском языке. Принято считать, что экзонимы «Финляндия» и «финны» впервые были применены именно к этому уралоязычному народу шведами, а из Швеции эти названия затем распространились по всей остальной Европе. Как вы уже, полагаю, догадались, финнов это нисколько не тревожит и не смущает. Ну, они могут, конечно, посмеяться над русским произношением названия их страны («Финльяндия, Финльяндия!»), но и то — в рамках пропаганды военного времени.

«Njet, Molotoff» («Нет, Молотов») — финская песня 1942 года, посвящённая событиям советско-финской войны 1939−1940 г. Мелодия Матти Юрва, слова Тату Пеккаринена.

Ну а если серьёзно, финны, судя по всему, нисколько не против так называться и их вовсе не оскорбляет, что «Финляндия» мало похожа на «Суоми». Могу предположить, что, помимо иных факторов, спокойному отношению финнов к приведённым в таблице экзонимам способствует сохранение статуса шведского языка как второго государственного, благодаря чему слово «Finland» и не воспринимается как что-то чужое, в отличие от, скажем, финского же «Venäjä» в рамках русского языка. При этом, кстати говоря, финские шведы составляют всего лишь около 5% населения страны — похоже, кое-кому следовало бы у финнов кое-чему поучиться не только в вопросах чистой лингвистики, да, боюсь, уже поздно. Вообще финны очень бережно относятся к своему историческому наследию, не ограничиваясь его языковой составляющей, и хорошо понимают и помнят, кому они обязаны своим становлением как нации. Вот, например, памятник Александру II в Хельсинки:

Впрочем, справедливости ради следует сказать, что один лингвистический грешок за финнами всё-таки числится. В своё время, после того как финские земли были отторгнуты от Швеции и стали Великим княжеством Финляндским в составе Российской империи, новые власти не стали проводить политику русификации местных топонимов и придерживались прежних — шведских — названий. Посему, например, крепость Свеаборг («Шведская крепость») так Свеаборгом при русских и осталась, равно как и Гельсингфорс не стал каким-нибудь Александрополем или Романовградом. Но после провозглашения независимости Финляндии носители языка, вдохновившего Дж.Р.Р. Толкина на создание квеньи, решили «локализовать» названия собственных городов — Гельсингфорс стал привычным нам Хельсинки, а Свеаборг стал именоваться Суоменлинна, что переводится как — совершенно верно — «Финская крепость»!

Красавец Свеаборг Красавица Суоменлинна

Тем не менее, на мой взгляд, подобное языковое хулиганство финнам можно простить: во-первых, всё-таки дело молодое, они независимость-то получили меньше ста лет назад; во-вторых, мне в этом видится скорее именно что хулиганство, а не суровое попрание национального достоинства шведов или русских. Тем более что в лингвистических вопросах, имеющих реальное политическое значение, финны, как вы уже могли убедиться, ведут себя вполне зрело.

А вот теперь давайте вернёмся к тому, с чего начали. Господа украинствующие-литвинствующие, вас правда обижает «на Украине» и «Белоруссия», при том что немцы спокойно реагируют на «Alemania» и «tedeschi», а финны — на то, что ни в одном из распространённых европейских языков их страна не называется «Suomi»? Чрезмерно национально-увлечённые эстонцы называют нашу страну вовсе не «Rossija» (и мы нисколько на них не обижаемся: мы же взрослые люди), но при этом очень хотят, чтобы по-русски в слове «Таллин» писалось две «н». Представители славной киргизской нации требуют от нас произнесения не свойственных для современного русского языка звукосочетаний [кы] и [гы] (в древнерусском языке это было возможно — произносилось [облакы], [княгыня], — но с тех пор язык несколько изменился), в то время как сами русские отнюдь не оказывают давления на финнов с тем, чтобы они заменили «Venäjä» на что-нибудь более привычное для русского уха. Господа, ну самим-то не стыдно, нет?

Хотите, чтобы с вами обращались и общались как со взрослыми, — ведите себя соответственно. Правда, почему-то мне кажется, что справятся с такой задачей не только лишь все, мало кто сможет это сделать.

Текст: Данила Руцкой

sputnikipogrom.com